Эрнст Юнгер - В стальных грозах

Сражения мировой войны имели и свои великие мгновения. Это знает каждый, кто видел этих властителей окопа с суровыми, решительными лицами, отчаянно храбрых, передвигающихся гибкими и упругими прыжками, с острым и кровожадным взглядом, – героев, не числящихся в списках. Окопная война – самая кровавая, дикая, жестокая из всех войн, но и у нее были мужи, дожившие до своего часа, – безвестные, но отважные воины. Среди волнующих моментов войны ни один не имеет такой силы, как встреча командиров двух ударных частей между узкими глинобитными стенами окопа. Здесь не может быть ни отступления, ни пощады. Кровь слышна в пронзительном крике прозрения, кошмаром исторгающегося из груди.

На обратном пути я задержался возле капитана фон Бриксена; он с несколькими людьми яростно сражался с группой голов, торчавших из-за края соседнего параллельного окопа. Я встал между ним и другим стрелком, чтобы следить за взрывами. В опьянении, которое сопровождает болевой шок, я не задумывался о том, что моя повязка сверкает, как белый тюрбан, и видна далеко вокруг.

Внезапно лобовой удар снова сбросил меня на дно окопа, а глаза ослепила струящаяся по ним кровь. Стоявший рядом со мной солдат, застонав, тоже рухнул. Прямое попадание в голову через каску и висок. Капитан испугался, что потерял в этот день и второго ротного командира, но при близком рассмотрении обнаружил только две поверхностные дырки у корней волос; их причиной был либо разлетевшийся снаряд, либо стальные осколки разбитой каски. Этот раненый, в теле которого застрял металл того же снаряда, что и у меня, навестил меня после войны; он был рабочим сигаретной фабрики и после ранения стал болезненным и чудаковатым.

Ослабленный новой потерей крови, я присоединился к капитану, возвращающемуся на свой командный пункт. Бегом преодолев жестоко обстреливаемую околицу деревни Мевр, мы обрели убежище в ложе канала, где меня перевязали и сделали укол против столбняка.

После обеда я сел в грузовой автомобиль и поехал в Леклюз, и там, за ужином, представил отчет полковнику фон Оппену. В полудреме, но и в превосходном настроении осушив бутылку вина, я откланялся и с чувством заслуженного отдыха после тяжелого дня бросился на постель, приготовленную моим верным Финке.

Через день батальон вошел к Леклюз. 4 декабря дивизионный командир, генерал-майор фон Буссе, произнес перед действующими батальонами речь, в которой подчеркнул заслуги седьмой роты.

Я по праву мог гордиться своими людьми. Какие-то восемьдесят человек завоевали большой кусок окопа, добыли уйму пулеметов, минометов и разного материала и захватили двести пленных. Я с удовольствием объявил о целом ряде повышений и наград. Так, лейтенант Хоппенрат, командир ударных отрядов, фенрих Нойперт, штурмовавший блокгауз, и отважный защитник баррикад Кимпенхаус прикрепили себе на грудь заслуженный Железный Крест I степени.

Несмотря на свое пятое, теперь уже двойное, ранение, я не стал сразу разыскивать лазарет, а приурочил лечение к рождественскому отпуску. Царапина на затылке скоро затянулась, осколок на лбу врос в ткань, составив компанию двум другим, еще со времен Реньевиля сидевших в левой руке и в мочке уха. Тогда же я был неожиданно порадован Рыцарским Крестом дома Гогенцоллернов, посланным мне вослед.

Этот оправленный золотом эмалевый крест, простреленная каска и серебряный бокал с надписью «Победителю Мевра», подаренный мне тремя ротными командирами нашего батальона, я храню в память о двойной битве у Камбре, которая войдет в историю как первая попытка преодолеть смертоносные тяготы позиционной войны.

9 декабря 1917-го после нескольких дней покоя, еще до моего отпуска, мы сменили десятую роту на передовой. Позиция находилась, как я уже сообщал, близ деревни Виз-ан-Артуа. Справа участок моей роты был ограничен шоссе Аррас – Камбре, слева – заболоченным руслом ручья Кожёль, через который мы поддерживали связь с соседней ротой, расставив ночные патрули. Из-за возвышенности, лежащей между передними окопами, вражеская позиция была не видна. Если не считать нескольких патрулей, возившихся ночью около нашей проволоки, и жужжания электрического мотора, поставленного на соседней ферме Губерта, вражеская пехота не подавала никаких признаков жизни. Зато доставляли неприятности частые атаки газовых мин, стоившие многих жертв. Их источником были сотни вкопанных в землю железных труб, которые электрически разряжались залпом пламени. Как только вспыхивал огонь, объявлялась газовая тревога, и тому, кто не успевал перед атакой натянуть противогаз, приходилось худо. В некоторых местах газ достигал почти абсолютной плотности, так что не помогал и противогаз, ибо просто не хватало вдыхаемого кислорода. И из-за этого были потери.