Михаил Болтунов: Погоня за «ястребиным глазом». Судьба генерала Мажорова

Отец признался, что в тот момент он был уверен: в стране произошел переворот и власть захватили фашисты. После подобного заявления его еще раз крепко избили и отправили в тюрьму на Московской улице.

Вот тогда и удалось передать посылочку. Его оставили в покое, не допрашивали, не били. О нем просто забыли. Если бы не поездка Марии Григорьевны в Москву, дело могло бы закончиться трагедией — Николая Андреевича либо осудили, либо вовсе расстреляли, как это случилось с тысячами ему подобных.

Отгорело лето 1940 года. В семью Мажоровых пришел долгожданный покой. Отец и муж, Николай Андреевич, был с ними — с Юрой, Аней, Марией Григорьевной. Жизнь стала налаживаться.

По воскресеньям их дворик заполняла музыка. Это повзрослевший Юрий включал радиоприемник, и они слушали то голос Лондона, то Берлина. В семье любили танго в исполнении Петра Лещенко, который давал часовые передачи из Тегерана.

Наступил сентябрь, в техникуме возобновились занятия. Юрий был уже четверокурсником, выпускником. Весной 1941-го предстояло подготовить дипломный проект и защитить его. Однако 25 сентября, неожиданно для всех, почтальон принес повестку из военкомата. Следовало явиться в комиссариат.

Явился. Тут Юрию и объявили — вскоре он будет призван в армию. Откровенно говоря, в душе жила надежда, что ему дадут закончить обучение. Еще семь месяцев, и армия получит дипломированного специалиста. Но, увы, надежды не оправдались. Пусть недоучку, но призовем в срок, по закону.

Юрий спросил, где будет служить? Ему ответили — в пехоте. И добавили: надо запастись теплой одеждой. По всему выходило, что служба его будет проходить где-нибудь на Севере.

Что ж, надо значит надо. На рынке Юрию купили валенки, шапку-ушанку, кто-то из соседей подарил теплые штаны и телогрейку. Мама сшила новую рубашку. Теперь будущий солдат имел вполне достойную экипировку.

А там и вторая повестка подоспела. В ней предписывалось призывнику Юрию Николаевичу Мажорову явиться на сборный пункт военкомата 4 октября.

На работе Юрий быстро взял расчет. Ему посочувствовали, проводили с добрыми напутствиями.

И вот пришло утро 4 октября. В военкомат его провожали всей семьей. На площади перед зданием комиссариата — толпа людей, слышатся смех, плач, шутки, выкрики.

После долгой толчеи, ожидания, подали автомашины. Какой-то военный выкрикивал фамилии, среди которых была и его, Мажорова. Теплые вещи приказали вернуть провожающим. Это показалось странным, ведь призывники считали, что их сегодня же погрузят в теплушки и отправят эшелоном куда-нибудь на Север, или, минимум, в центральную Россию. Но их отправили совсем в другую сторону — не на вокзал, а в центр города. Колонна машин с призывниками миновала сквер Революции, улицу Ленина и свернула на Саперную улицу. Головная машина затормозила перед воротами с красными звездами. Ворота распахнулись, и автомашины въехали во двор. Оказывается, они прибыли к месту службы!

Прозвучала команда «К машине!», призывники спрыгнули на плац, построились и строем зашагали… в столовую. Так впервые Юрий Мажоров попробовал солдатский суп и кашу, одел гимнастерку и накрутил обмотки.

Им выдали ботинки. У всех они оказались черного цвета, а у Мажорова почему-то желтого. Откровенно говоря, он и не обратил на это внимания: что выдали, то и надел.

Командовать молодым пополнением поручили сержанту, или как тогда говорили, младшему командиру Князеву. Сержант был небольшого росточка, круглолицый, с монголоидным разрезом глаз. Между собой «молодежь» быстро прозвала его «японцем».

Взвод новобранцев Князева занял свое место в ротном строю. А вот тут уже командование принял сверхсрочник, старшина Казакевич. Военная форма сидела на нем щеголевато, начищенные до блеска хромовые сапоги подчеркивали его стройную фигуру.

Внимательно оглядев строй роты старшина удивленно уставился на желтые ботинки Мажорова. Подчеркнуто растягивая слова, Казакевич возмущенно спросил:

— Этт… что такое?

И тут же зарычал, словно перед ним был не новобранец, а по меньшей мере отпетый уголовник.

— Два шага вперед! Марш в туалетную! И чтоб через пять минут они были черными!

Юрий бросился в туалет и стал жирно мазать ботинки черным гуталином. А когда возвратился в строй и доложил о выполнении приказа, Казакевич бросил:

— Фамилия?

— Мажоров.

— О-о! Какая музыкальная фамилия! Будешь Мажоров ротным запевалой.