Рене Кастр - Мирабо - Несвершившаяся судьба

После взятия Бастилии система взимания косвенных налогов рухнула; конторы были разграблены, реестры уничтожены, сборщики избиты.

Взимание прямых налогов практически остановилось, и казна лишилась не только новых поступлений, но и возможности обеспечить средства на текущие расходы. Бумажные деньги были тогда не в ходу; краткосрочные облигации Учетной кассы не находили сбыта; заем невозможно было провести без согласия Национального собрания.

Сразу же после ночи 4 августа Неккеру пришлось ввести депутатов в курс дела. Истинное положение вещей было очень далеко от чересчур оптимистичной картины, обрисованной министром при открытии Генеральных штатов. Надо думать, что Мирабо вздрогнул от приятной неожиданности, увидев, какому публичному унижению подвергнут министр финансов, с которым он так яро полемизировал когда-то в обличении причин ажиотажа. Обстоятельства позволили ему взять реванш более полный, чем он даже мог надеяться. Наказы избирателей требовали, чтобы Конституция была принята прежде утверждения новых налогов; таким образом, обращение к займу оставалось единственным выходом. Поэтому депутаты были готовы единогласно принять это обращение, когда Мирабо поднялся и выдвинул намеренно утопическое, но поразительное предложение: «Нужно, чтобы депутаты поддержали государственную экономику добровольными пожертвованиями, при необходимости путем займа под личную ответственность, а провинциальные собрания обеспечили помесячные сборы налогов».

Сам факт, что столь парадоксальное предложение, сделанное человеком, который был не в состоянии заплатить за свой ужин, не вызвало всеобщего возмущения, возможно, был безусловным подтверждением власти, какую Мирабо имел над своими коллегами с первых дней августа 1789 года.

Вероятно, из бравады виконт де Мирабо пожертвовал на алтарь отчизны пенсион в две тысячи ливров, полагающийся ему за службу во время войны в Америке. Великодушный герцог де Леви предложил, чтобы каждый депутат подписался на сумму, пропорциональную его состоянию, подписной лист должны были передать королю, вероятно, с намерением подать ему пример.

Доказав свою власть, Мирабо придал более доступную форму своему предложению: посоветовал выпустить заем, гарантированный имуществом депутатов; выступивший вслед за ним оратор впервые намекнул на то, что следует добавить для гарантии имущество духовенства.

Проект Мирабо не пришелся по вкусу правым. Состоятельные депутаты выступили против гарантии, однако за заем проголосовали, без отсрочки возмещения и с процентной ставкой в 4,5 процента, в то время как сокращение государственных фондов уже позволяло капиталистам получить более 6 процентов от своих денег.

Результаты этой финансовой наивности не заставили себя ждать. Депутаты, не пожелавшие поверить предупреждениям Мирабо по поводу реакции капиталистов, с глубокой печалью отметили, что к концу августа гражданский патриотизм принес в казну только два с половиной миллиона вместо тридцати, на которые рассчитывали при голосовании тремя неделями раньше.

Мирабо молча торжествовал. «Надо признать, — согласился Мирабо-Бочка, — что наши познания в финансах ограничены».

Неккер отделался тем, что предложил новый заем, на сей раз в 70 миллионов, с выплатой в течение десяти лет и ставкой в 5 процентов; прежние государственные облигации допускались к подписке за полцены; Собрание пошло дальше этих гарантий.

Одобрив речь Талейрана, с которым он все еще был в ссоре, Мирабо выступил в поддержку нового проекта. Хотя второй заем был выпущен на 80 миллионов, подписчики, бесчувственные и к обещанным выгодам, и к спасению государства, никак не откликнулись.

Мирабо потребовал, чтобы отныне Собрание посвящало по два дня в неделю финансовым дискуссиям: 19 сентября депутаты приняли это предложение, в котором содержался скрытый упрек Неккеру; депутат от Экса получил еще одно очко в свою пользу. Посчитав момент подходящим, чтобы перейти к более активным действиям, Мирабо напечатал и распространил памфлет, в котором нападал на Неккера и Учетную кассу без всякой пощады: он отпускал в его адрес словечки вроде «министерского деспотизма» и обвинял во введении общественности в заблуждение.

Чтобы отвести грозу, Неккеру оставалось только откровенно объясниться, что он и сделал 24 сентября. Он поднялся на трибуну, чтобы зачитать Национальному собранию подробный отчет о текущих трудностях: срочно необходимы 30 миллионов для выплат за октябрь и 60 миллионов, чтобы завершить год; в казне же самое больше 3–4 миллиона.