Рене Кастр - Мирабо - Несвершившаяся судьба

Вечером в театре давали «Мещанина во дворянстве»; Мирабо обратился к своей соседке, мадемуазель Тьер (тетке Адольфа Тьера, будущего государственного деятеля), спросив, нравится ли ей пьеса. Та ответила: «Больше всего нам нравится сидеть рядом с дворянином в мещанстве». Эта острота, странным образом возвещавшая правление Луи-Филиппа, ярко выражает характер симпатии, которую Мирабо вызывал к себе со стороны деятельной части третьего сословия, какую являла собой буржуазия.

Когда на следующий день Мирабо уехал из Марселя обратно в Экс, за ним следовал гигантский кортеж: сто верховых впереди, триста карет позади; все семь лье, отделявшие два города друг от друга, тысячи пеших людей с факелами шли за ним вслед, распевая песни, — уличный люд был уже покорен.

В марте 1789 года Мирабо во второй раз торжественно вступил в Экс под звуки военного оркестра, одолженного комендантом Прованса, графом де Караманом, — представителем рода Рикети из ветви Безье. Когда погасли огни и стихли звуки, важные марсельские избиратели собрались, точно заговорщики, и проголосовали поднятием руки за предложение молодого марсельского адвоката Бремон-Жюльена, поклявшись в вечной ненависти «врагам героя буржуазии». Эта неслыханная популярность, апофеоз в провинции, толпы сторонников немедленно дали результаты во время предвыборной кампании.

В самом деле, уложением от 27 декабря 1788 года, вводившим принцип всеобщего голосования, предусматривалось, что он будет выполняться ступенчато: прежде чем назначить депутатов, предстояло организовать первичные собрания, которые затем произведут отбор среди кандидатов в депутаты Генеральных штатов.

Учитывая разногласия по поводу правил представительства, можно было предсказать, что предварительные выборы в Провансе не обойдутся без проблем, однако события превзошли самые худшие ожидания. К неурядицам административного порядка добавились серьезные экономические трудности: выборы проходили в условиях плохого снабжения продовольствием, народ находился на грани голода.

Если учесть, что предварительные собрания состояли исключительно из самых недовольных налогоплательщиков и что помимо назначения делегатов они должны были дать «наказы», не стоит удивляться, что в Провансе начались волнения.

За несколько дней до первых собраний в Маноске произошел бунт: туда наведался монсеньор де Сюффрен, епископ Систерона; его речи, направленные против Мирабо, были освистаны. Когда прелат направился к своей карете, в него полетели комья земли, снежки и даже камни. Серьезно пострадавший, он едва спасся, а вслед ему гремело: «Мы бедны, вы богаты, мы хотим все ваше состояние».

В первом томе «Происхождения современной Франции» историк Ипполит Тэн описал более сорока бунтов в Провансе с 15 марта по 15 апреля 1789 года; самые значительные состоялись в О, где убили сеньора де Бруйони де Монферрата, в Рие и в Тулоне, где народ осадил дворцы епископов и потребовал выкуп, грозя поджогом. В Эксе и Марселе эти события приняли такой оборот, что поддерживать общественный порядок стало проблематично.

23 марта, накануне дня, назначенного для собрания выборщиков, в разных кварталах Марселя собрались толпы людей; они слились воедино и двинулись к старому порту, заняли ратушу, где заседали городские власти. Манифестанты громко потребовали, чтобы цену на хлеб снизили с трех с половиной су за фунт до двух су, а на мясо — с десяти су до шести. Для пущей убедительности, народ побил камнями стекла в мэрии и начал выламывать двери. Властям пришлось немедленно удовлетворить народные требования, и глашатаи тут же побежали по улицам, возвещая о снижении цен на продукты. Советники муниципалитета тайком вызвали де Карамана; тот прибыл из Экса под вечер, произнес длинную речь, призвав к спокойствию и предупредив, что если не будут составлены петиции по всей форме, он будет вынужден ответить силой на насилие. Ему похлопали, и Караман уехал из Марселя, не приняв необходимых мер для обеспечения общественного порядка. Как только он уехал, бунт вспыхнул с новой силой; дом интенданта разграбили, мэру и главным муниципальным советникам пришлось прятаться или бежать. Благоразумные граждане рассудили, что для восстановления порядка необходимо срочно сформировать народные дружины. Адвокат Бремон-Жюльен возглавил это движение; он решил, что только Мирабо сумеет снять противоречия. «Если придется уступить народу, все будет потеряно, — написал он ему, — если прибегнуть к силе, все будет разрушено. Ваше присутствие, возможно, утишит страсти. Когда от людей уже ничего не ждешь, приходится обращаться к богам, и возможно, что наш город будет Вам за это обязан…»