Александр Шатравка - Побег из Рая

— Ну, ты и нахал, — ворчал на него Борис.

Офицер предложил нам взять добавки, но, не знаю почему, все еще сильно голодные мы отказались. Толик с недоумением посмотрел на нас и тоже замахал руками, мол, хватит. Тогда офицер сам поставил нам на стол яйца, молоко и вазу с клубничным мороженым. Пограничники заходили в столовую и выходили, и на нас никто не обращал внимания, будто мы сидели в городском кафе.

12 июля 1974 года. Солнце низко катилось по горизонту. Машины остановились у здания из стекла и бетона. Высокого роста крупного сложения молодой финн с длинными рыжими волосами и бородкой делал уборку внутри помещения. Он был одет в тенниску и совсем непривычные для нас шорты. Другой — пожилой — проверил наши карманы, забрал всё из них, заставил снять ремни, вынуть шнурки из обуви и затем развёл нас по камерам. Камер было десять-двенадцать, и все были пустыми, только мы занимали четыре. Окно моей камеры выходило на городскую улицу с невысокими двухэтажными домами и неоновыми вывесками на них.

Редко проезжали машины. Парочки влюбленных, одетые в разноцветные куртки и брюки, иногда выходили из местного бара. Рыжебородый финн закончил уборку. Загремели замки в коридоре.

Утром я проснулся от звука открывающегося замка. Дверь распахнулась и бородатый финн с большой плетеной корзиной в руке подошел к столику. Он аккуратно начал выставлять на стол пакетики с молоком и маслом, затем налил кофе в малюсенькую чашечку, стоявшую на таком же маленьком блюдце, и ничего не сказав, вышел, заперев дверь на замок.

Я выпил кофе и сидел на кровати в одних плавках. Снова отворилась дверь, и рыжебородый махнул мне рукой: выходи. Я начал одевать брюки, но финн снова замахал руками, мол иди так.

В большой светлой комнате с кипой папок, лежавших на столе, меня встретил худощавый, низкого роста человек. Он что-то сказал мне и исчез. Я находился на первом этаже, окно было открыто, на нём не было решетки.

«Бежать? — мелькнула мысль, — но как, в одних плавках? А может финны нам предоставят встречу с американским представителем, раз так слабо охраняют?» — не зная как поступить, спрашивал себя я.

Тем временем вернулся финн с фотоаппаратом со вспышкой. Он сделал несколько снимков, снял отпечатки пальцев и провел меня в соседнюю комнату, где за столом сидел молодой человек в белой рубашке со светлыми длинными волосами. «Наверно, следователь», — решил я.

Рядом с ним сидел человек лет пятидесяти. Увидев меня, он представился учителем русского языка местной школы и сказал, что будет переводчиком.

— Почему ты не пытался официально выехать из Советского Союза, как турист? — спросил следователь.

— Пытался, но это оказалось очень опасным делом.

— Можешь поподробней рассказать?

— Три года назад мне эта идея пришла в голову. Я работал тогда на Каспийском море, кильку ловил. Стояли мы под разгрузкой в Красноводском порту, это в Туркмении. Жара страшная, делать нечего, и я решил к юристу сходить на консультацию, узнать какие нужно документы подавать, чтобы выехать из Союза и мир посмотреть. До этого я в Астраханском мореходном училище вместе с Борисом Сивковым почти пять лет проучился. За все эти годы ни разу меня в загранплавание не пускали, может, потому что мой дед, мамин отец, был репрессирован, а я хотел мир посмотреть, а не коммунизм строить.

— Конечно, любой желающий в нашей стране может свободно выехать, — обрадовал меня юрист, — пиши заявление в ОВИР.

Я тогда даже такого слова не знал.

— Укажи причины своего желания, вот и всё.

«Вот и всё» началось сразу. Вечером за мной приехал человек на мотоцикле и привез меня в КГБ, где меня ждал зам. начальника майор Бобырь.

— Зачем тебе эта заграница нужна, что ты там будешь делать? — спросил он.

-Путешествовать, смотреть, как в разных странах люди живут, — ответил я.

Я стоял на своём, отчего майор сменил тон беседы.

-Хорошо, теперь слушай меня и запомни. Пойдёшь к границе — пулю в спину получишь и ещё раз только услышу от тебя слова «запад» и «заграница», — я с тобой буду иначе разговаривать, — и добавил: — Спросят на работе зачем вызывали, скажи, что из-за паспорта.

После этой беседы я понял, что выехать из этой страны для меня нет возможности. В этот же вечер в отместку Бобырю я выколол у себя на груди большими буквами — Spirit of West. Я поднял рубашку и показал финскому следователю слова, как я их тогда написал с ошибкой.