Кирилл Мерецков - На службе народу [с иллюстрациями]

А на мой взгляд, я действительно вначале приносил мало пользы. Установил я это в первые же дни. Соберу свежие данные, нанесу на карту, тем временем пройдет несколько часов. Начинаю затем проверять информацию, так как на слово в таком деле тоже верить нельзя (ведь от этого зависит своевременность боевых распоряжений и успех боя в целом). Проверю — ничего похожего. Возможно, четыре часа назад обстановка была именно такой, но мы непрерывно отступали, причем довольно быстро. Все уже успело перемениться. Радио тогда у нас, конечно, отсутствовало, телеграфом в степи не воспользуешься, а телефонную связь не успевали развернуть. Пока размотаешь катушку с проводами, линия фронта уже сместилась — сматывай назад. Связисты так и делали, причем побросали значительную часть своего имущества, ссылаясь на казачьи налеты и быстроту отхода. Как же установить расположение войск? Связных в моем распоряжении не было. А если бы и были, то все равно на 30-километровые рейды в оба конца расположения частей нашей дивизии уходило бы столько времени, что картина успевала бы стать другой. Вот если бы я сам мог собирать информацию в войсках. Но для этого нужно бывать там, а я сижу на месте, прикованный к штабу.

Прошла неделя. Моя неудовлетворенность своим положением росла час от часу, и я стал думать, как поставить этот вопрос перед Киселевым. Обстоятельства сами помогли. Как-то Степинь с адъютантами и ординарцами готовился к выезду в бригады. Увидев меня, начдив спросил, как идут дела.

— Неважно! Я не справляюсь с канцелярской работой, да и толку от нее при такой постановке дела не вижу. Штаб опаздывает с регистрацией изменений. Поэтому в жизни обстановка одна, а на карте другая.

— А вы умеете сидеть на лошади?

— Умею. И вообще люблю лошадей.

— Ну, так вот тебе кобыла, — перешел начдив сразу на «ты» (на «вы» он обращался подчеркнуто вежливо к штабным работникам, предпочитавшим седлу стул), — поступай в мое распоряжение, скачи в войска и узнавай, что нужно.

Я поблагодарил за лошадь, тут же оседлал ее и отправился в бригады. Дело сразу изменилось. Приеду, узнаю. что произошло, и нанесу на карту. Киселев стал прислушиваться к моим сведениям.

— А откуда вы это взяли? — спрашивал он вначале.

— Сам видел, — говорю.

Не знаю, проверял ли он меня на первых порах после этого, но картой, которую я готовил, теперь он пользовался часто. Степинь тоже приглядывался к тому, что я делаю. Убедившись, что работа пошла, он поручил мне следить за 1-й стрелковой бригадой, в состав которой входили, в частности, подразделения интернационалистов. В дальнейшем я временно исполнял обязанности начальника штаба этой бригады.

Между тем наше отступление на северо-восток, в направлении реки Бузулук, продолжалось. Шло оно неорганизованно. Не только теория, совсем недавно преподававшаяся мне в академии, но и простой здравый смысл подсказывал, как надо поступать. Раз весь фронт, включая наших соседей — 8-ю и 10-ю армии, отступает и сразу наладить оборону нельзя, следует выставить в арьергарде прочные заслоны и поставить перед ними задачу любым способом на выгодных рубежах задержать противника. Тем временем отвести главные силы, собрать их в кулак и занять новый оборонительный рубеж. А у нас все шло не так. 14-й дивизии и без того было труднее всех, так как она отходила на север не по прямой, а через Цимлянскую, Нижне-Чирскую, Обливскую, Клетскую и Усть-Медведицкую станицы на Серебряково, описывая огромную дугу вдоль восточной излучины Дона. Вслед нам летели угрозы, а порой слышалась стрельба в спину.

Местные богатеи с нетерпением ждали «своих». Особенно трудно приходилось интернационалистам. Вражеская агитация неустанно подчеркивала, что донцы «спасают родину от недругов России». Авиация белых сбрасывала над отходящими красными войсками листовки, в которых говорилось о «гибели Советов». Порой попадались даже фальшивые экземпляры газеты «Правда», отпечатанные деникинской контрразведкой где-то в белогвардейском тылу. В них содержались выдуманные сводки с разных фронтов, из которых явствовало, что Красной Армии будто бы наступает конец.

В начале июня командующего 9-й армией П. Е. Княгницкого сменил начштаба этой же армии бывший царский полковник Н. Д. Всеволодов. Что же предпринимало в этих условиях новое армейское руководство? На мой взгляд, ничего существенного, хотя знал я, конечно, далеко не все. Политическая работа велась не столь интенсивно, как того хотелось бы. Во всяком случае, наша дивизия ее чувствовала слабовато. Газета «Красный боец» содержала мало информации и помещала немного политических материалов. Связь с политотделом дивизии у бригад и полков нередко прерывалась. Штаб армии присылал противоречивые распоряжения. Оборона должным образом не организовывалась. Ни задач по налаживанию взаимодействия с соседями, ни точных указаний о месте сосредоточения мы не получали.