Глеб Бобров - Файзабад

Киномеханик был земляком Зуба, а фотограф полка - Гришка Антрацит моим. А у меня их на всю часть всего трое. Землячество мы ценили и частенько захаживали в гости. Естественно, мы к ним. В их палатке чуть ли не богемная вольница, "план" иногда... а у нас, что делать, одни автоматы да "эфки".

В ту памятную субботу подходит ко мне после фильма Зуб и говорит:

- Митяй мэнэ "на косяк" запрошуе. Пийдэш?

Ну, а куда ж я денусь? После отбоя двинулись в клуб...

В палатке у ребят дым коромыслом, трехлитровая банка чая в истерике заходится - забыли вовремя "штурмовой" кипятильник выдернуть, кто-то уже спит, кто-то смехом себя изводит - как раз вовремя! Нам рады - усадили, чайку налили, Митяй засуетился, новую сигарету забивает. Вдруг слышим:

- Давай, Дима, и на меня "кропаль"... может - последняя!

Когда ТАК говорят, понятно - не сегодня последняя...

Народ в армии, на войне суеверный и о таких вещах распространяться вообще-то не принято, тем более в отношении самого себя. Все сразу замолчали и повернулись к говорившему.

Им оказался сержант разведроты. Один из тех - переданных в команду Морозова. Имени его я не запомнил, а вот фамилия у сержанта была знатная Румянцев. Мы с Зубом переглянулись и спросили:

- А что так?

- Та... - протянул он неопределенно и, помолчав, с расстановкой добавил: - Завтра ДШК пойдем "снимать"...

Бравада исконно присуща разведке, но не до такой же степени?.. Зуб опять на него покосился и спросил:

- Так якого ж биса ты тут робыш?

Сержант, видимо, до этого хорошо "дернул" и сразу не понял:

- А че?

- Ничого! Вали давай отсюда, вояка!

Сержант после такой отповеди стал кое-что понимать и уже более осознанно уставился на Зуба.

А у того на лице все написано: еще немного и вышвырнет сержантика из палатки за шиворот. Это в лучшем случае...

Пацан не стал дожидаться такого поворота событий, окончательно осознал ситуацию и быстренько исчез.

Мы тоже в тот вечер долго не засиделись. Неохота почему-то было...

Эпизод этот с сержантом вскоре, наверное, вообще забылся бы, если бы история не получила продолжения.

А наступило оно за полчаса до подъема в понедельник.

Самое начало я проспал. Проснулся от злющего толчка в бок и яростного шипения взводного:

- Тебе что, Бобер, особое приглашение требуется? Подъем, морда! Тревога!

По ходу сборов я узнал, что отдельный разведвзвод "в полной жопе" где-то за десять-двенадцать километров от полка в направлении высоты "Две семьсот", именуемой у нас "Зуб". А то вотчина самого Басира! Полторы тысячи штыков, как минимум, поднять сможет при желании. Лучше - не придумаешь. В 1981 году находившийся там укрепрайон брали штурмом и положили в скалах чуть ли не треть батальона. Я тоже побывал на высоте Санги-Дзундзан в марте восемьдесят третьего, воспоминания не из приятных. То еще, бля, местечко...

Вытаскивать спецназ кинули разведроту, усилив ее третьим взводом четвертой МСР и первым пулеметным взводом шестой роты.

По преданию, наш новый ротный, капитан Степанов, заменивший старшего лейтенанта Пухова, на прощальной пирушке клятвенно Виктору Григорьевичу пообещал продолжить традицию и не потерять в подразделении ни одного человека. Помня о своей клятве, он добавил к взводу Звонарева всех старослужащих пулеметчиков и снайперов, а, кроме того, подкинул еще и троих сержантов - дедов. Так что получилось нас почти тридцать человек.

Выходили налегке: октябрь - это еще лето. Сухпай не брали. Правда, боекомплект, по любимому выражению взводного, торчал из одного места. Ну, естественно, мы с Зубом в последний момент, как всегда, "забыли" взять каски. Но Серега настолько был заведен в штабе, что даже не заметил. А "не замечал" он нашего самовольства только в очень серьезных случаях, когда предчувствовал, что ему придется нас куда-то "сунуть". Уже с месяц как "гражданские", мы были его "невнимательностью" весьма обеспокоены. Еще бы! Двадцать пятый месяц службы на исходе, а тут нате вам, подарок - выручать новоиспеченный спецназ.

Сели на машины, поехали. Километра через три, у самого подъема, спешились и полезли вверх. Через час до нас стали отчетливо доноситься звуки очередей. Правда, разобраться в ситуации по этим очередям было трудно: духи тоже были вооружены АКМами. Еще через пару километров начали обстреливать и нас. Но как-то вяло, длинными очередями и с дальней дистанции. Мы даже отвечать не стали. Вот тогда-то и ранили замполита разведроты.

Автоматная пуля на излете попала ему в ягодицу, что вызвало целую бурю всеобщего веселья. Его что-то хлопнуло по заду, и он поначалу даже не понял, в чем дело, а потом, метров через сто, вдруг почувствовал, что по ноге течет. Остановился, приподнял штанину и, увидев кровь, с неподдельным возмущением, совершенно серьезно сказал: