Мария Белкина - Скрещение судеб

Мне представляется, что настало уже время поставить там на елабужском кладбище крест, заменив казенную плиту, и написать то, что написала когда-то Анастасия Ивановна, то, на чем так настаивала Аля.

Год рождения у Али в документах был перепутан. Она родилась в 1912 г.

В Рязани Аля отказалась от тех показаний, которые давала на Лубянке. Но судьбы решались механически: коль была статья 58 ПШ — стало быть — пожизненная ссылка в Сибирь! Решение было вынесено 18 мая 1949 г.

Д. С. Журавлев.

Так звали домашние И. Д. Гордона.

Озарение ( нем .).

Станок — по-местному поселок.

Во время ареста книги были изъяты.

Одно и то же! ( лат .).

Тетка Али — Анна Яковлевна Эфрон-Трупчинская — жила в Ленинграде.

Н. С. Тихонов — поэт.

Был арестован.

Районное отделение Министерства внутренних дел.

П. Н. Толстой. Аля не знала, что он был расстрелян в 1941 году. От своих показаний он отказался на суде.

Навел Балтер, архитектор, эмигрант, участник войны в Испании. Приехал в Москву, где и был арестован, как и другие «испанцы». Судьба его мне неизвестна.

С документов о реабилитации.

Что Аля рассказывала, Ада, увы, не помнит.

Оксана могла перепутать и «злющего» письма Али могло и не быть.

В предсмертной записке МЦ — 150 р.

Не выдерживает критики ( фр .).

Павлович приехала из Москвы организовывать Союз поэтов.

Собаки, побывавшие в космосе.

И. В. Сталин.

Ружье Тульского оружейного завода.

Аля часто меняла имена, рассказывала с разными подробностями.

Рассказы Али о Сталине записал Дмитрий Тарасенков.

Книга эта позже была передана мной Але и теперь хранится в ЦГАЛИ, где и весь ее архив.

В письме И. Г. Эренбургу 4 октября 1955 года Аля писала: «Я видела Тарасенкова, у него есть проза, которой у меня нет (вообще у меня прозы сохранилось мало), и много книг, которых у меня тоже нет, — он думает, что надо готовить настоящее посмертное издание — и с поэмами, и с письмами, и с прозой, — а мне что-то страшно так размахнуться…»

В январе 1956 года Аля просто была у нас в гостях. Сборник МЦ уже находился в издательстве. 2 декабря 1955 года Аля в письме к Аде в Красноярск сообщает: «Подготовку предполагаемого сборника закончила совсем, рукопись (в 2-х экземплярах) уже в Гослитиздате, первое впечатление приличное, хотя редакторы в отсутствии и речь велась с замами. Через некоторое время видно будет, как обернется дело. Спасибо Казакевичу и Тарасенкову, они пока что хорошо помогают с книгой. Работу мне обещают в Гослите (переводчицей), сейчас делаю какую-то дребедень для Большой Советской Энциклопедии — как ни странно — с русского на французский. Я позабыла язык, но в процессе работы припоминается…»

А 5 декабря 1955 года — Тарасенков в письме к В. Пановой: «Сдали мы ее (Цветаевой. — М.Б.) однотомник в Гослитиздат. Первое впечатление — заинтересованности и благожелательности. Что будет дальше — неизвестно…»

Разговор этот мог происходить только где-то в конце октября — в ноябре 1955 г., а не в январе 1956. 15 октября 1955 года Аля писала Аде: «В мамином сборнике помимо лирики мы решили включить две поэмы: «Царь-Девица», которую я сейчас перепечатываю, «Поэму Конца» и лирическую пьесу в стихах — «Фортуна». (Это явно описка, речь идет о пьесе «Феникс», ибо «Фортуна» была тогда непроходима, — М.Б.). Это вещи очень разного жанра и наиболее «легкие» для чтения. На днях из Коктебеля возвращается Казакевич. Еще он прочтет сборник, и тогда оптом и в розницу начнем действовать».

Б. Л. Сучков — в это время был зам. главного редактора издательства.

Это тонюсенькая тетрадочка, переплетенная в ситец. «Неопубликованные письма М. Цветаевой к Б. Пастернаку. 1925–1926 гг.» И внизу рукой Крученых написано: «Крученых — А. Тарасенкову и больше никому 30.XI.44». Но трудно поверить, чтобы — больше никому …

Помощь, собственно говоря, уже была почти окончена; книга в ноябре сдавалась в издательство.