Татьяна Варнек - Доброволицы

Итак, мы распрощались с Галлиполи, где просидели два с половиной года. Всем, кроме казаков с Лемноса, дали удостоверение на право ношения особого нагрудного знака с надписью «Галлиполи 1920–1922».

Пароход стал на рейде в Босфоре, близ Константинополя. Генералу Мартынову подали катер для переезда на берег, и он пригласил меня и еще одну даму, жену офицера штаба, в катер, а остальных перевезли маленьким пароходиком. Приехав на берег, мы дождались наших и погрузились в поезд, который нас повез через Турцию и Болгарию в Сербию.

Таким образом, в апреле 1923 года в нашей жизни закончилась одна глава и началась новая — эмиграция. История России пошла также по иному, не радостному, тернистому пути.

В заключение, для полноты написанного, хотела бы, насколько о ком знаю, сообщить о судьбах некоторых «действующих лиц», повстречавшихся мне или подружившихся со мной во время ужасных дней русской Гражданской войны.

Инженер-полковник А.Я. Дудышкин поступил на сербскую военную службу и, как талантливый инженер, быстро выдвинулся. Ему было поручено восстановление и украшение Белграда после военных разрушений. С ним приходилось часто встречаться, и он крестил нашу дочь. После Второй мировой войны мы виделись с ним в Австрии, откуда он уехал с семьей в Марокко и там умер за несколько дней до выезда в Австралию, куда мы уже переселились раньше.

В Югославии я встречала и инженера Мессароша, помощника Дудышкина в Отделе снабжения Добрармии, который работал по своей специальности в провинции и иногда заезжал в Белград. Встречала я и других знакомых из Отдела снабжения, но все они работали в провинции и были разбросаны.

Левушкин однополчанин и друг генерал Иванов, с которым они прошли всю германскую и Гражданскую войны, устроился на работу железнодорожным чиновником и проживал в Белграде. После Второй мировой войны из Австрии он с семьей уехал в Венесуэлу, где умер в 1971 году.

Второй Левушкин друг, однополчанин полковник Берестовский (третий участник вызволения полкового штандарта в Киеве), был сперва в Югославии, в пограничной службе, а затем, кажется в 1925 году, во главе отряда, собранного из русских военных, ушел в Албанию, где в дворцовом перевороте помог посадить на албанский престол короля Ахмета Зогу. Берестовский предлагал и Левушке присоединиться, но Лев Степанович отказался. Впоследствии мы слышали, что Берестовский был в Абиссинии, где помогал Хайле Селассие.

Нескоро мне удалось наладить переписку с Болгарией. Отозвалась сестра милосердия Керлер Фелица Конутовна (Бабушка). Она устроилась на Шипке, сестрой милосердия в Доме инвалидов. От нее я узнала, что многие уехали в Бельгию, на рудники — Бельгия в то время вербовала рабочих.

Сестра милосердия Леонова Магдалина Митрофановна (Лина) встретила в Болгарии капитана Чижова (который вез раненого и умершего от ран по дороге в Феодосию своего друга и ее жениха Черемиса) и вышла за него замуж. При наборе рабочих на рудники в Бельгию они уехали туда. Позже они переехали во Францию, и только из газеты «Новое русское слово» я узнала, что Лина там в 1972 году умерла, а через два месяца умер и ее муж, Чижов (Чиж).

Сестра милосердия Скоркина в Болгарии вышла замуж за офицера Переславцева, и они тоже уехали в Бельгию на работы, на рудники. О них у меня не было сведений.

Сестра милосердия Лисицкая Варвара Митрофановна (Вава) оставалась в Болгарии и, по слухам, вышла замуж за доктора Иванова. О судьбе их я ничего не могла узнать.

Нам передавали, что через какую-то газету нас разыскивал доктор Случевский. Но нам так и не удалось установить ни дату, ни название газеты, ни источник информации: в то время нам «посчастливилось» жить в самой глухой местности Черногории, в диких горах, где Левушка был районным врачом. Возможно, что не все письма могли нас найти.

В то время многие русские врачи уехали во французские колонии в Африку, может быть, Случевский тоже туда уехал. О нем больше не было у нас сведений.

Доктор Мокиевский-Зубок Л.С. до Второй мировой войны работал врачом в Сербии и всюду был любим населением за свою отзывчивость и бескорыстность. Несмотря на это, в августе 1941 года за свою причастность к Белой армии подвергся покушению со стороны до зубов вооруженного красного повстанца, который, войдя к нам во двор, с пятнадцати шагов нацелился на Льва Степановича, убив за полчаса до этого игумена соседнего монастыря, ярого антикоммуниста. Левушку спас наш семнадцатилетний сын, прыжком сбивший с ног огромного верзилу и разоруживший его вместе с Львом Степановичем.