Всеволод Глуховцев: Александр Первый: император, христианин, человек

Так не должны ли мы сказать «спасибо» инквизиции?!.. С её позиций между магией и наукой вообще никакой разницы не было – и действовали охранители соответственно, как система залпового огня, сметающая всё без разбору. Но результат!.. Результат известен. Чем бы занял себя умный, талантливый, честолюбивый, рвущийся к познаниям молодой немец, француз, англичанин где нибудь в 1495 году?.. Наверняка бы ударился в чернокнижие, астрологию и что-нибудь тому подобное! – попытался бы вырастить свои «ведовские» способности. А вот его ровесник двести лет спустя, ощущая потребность в самореализации, шёл заниматься математикой, физикой или химией – и это, бесспорно, достижение европейской цивилизации. Не великое, но достижение: она просто продолжала существовать. А могла бы исчезнуть.

Явно наметившийся рационализм, успехи точных наук стали симптомом выздоровления. Но… выздоровлением так и не стали. Христианскому обществу всё-таки понадобилось сойти с дистанции, пуститься снова по штрафному кругу – и погрузиться в кошмар двух подряд мировых войн, чтобы в который уже раз оказаться на развилке.

Могли бы тогда, триста с лишним лет назад, проблески надежды превратиться в ясный свет? Теоретически – да, могли. Рационализм Френсиса Бэкона, Декарта, Паскаля, Ньютона был здравым: не был идолом, порабощающим человеческую душу; был не мировоззрением, а методом, не целью, но средством. И Паскаль и Ньютон прекрасно понимали, какова истинная цель жизни человека. Но потом… потом поиски ушли от высот, созданных аристократами науки.

Видимо, и помрачение и лечение не прошли без следа. Дух человеческий ослаб, снизился иммунитет к инфильтрациям из лукавых «подвалов» бессознательного… История человечества – история упущенных возможностей и запоздалых, горьких обретений, приходивших уже после того, как исправлять ошибки и упущения было поздно.

Каким образом рационализм – превосходный познавательный инструмент – превратился в испорченную идеологическую догму?.. Возможно, это было самое грандиозное, эпическое и трагическое заблуждение за всю обозримую историю человечества. «Наука» оказалась ещё более грозным орудием искушения, чем «магия» – при том, что сама она в этом, конечно, не виновата. Виновато несовершенство земной человеческой природы, слишком склонной принимать за золото всё, что блестит, слишком податливой на обольщения… отчего и удлинняется путь мира сего, и время тянется и тянется, так до сих пор и не вернув нас в вечность…

Рационализм, ставший идеологемой, сотворивший себе кумиров и поклонившийся им – он, конечно, стал обречён. Более того: неизбежное самоограничение метафизического пространства естественным образом порождало новых призраков, суррогаты духовности, предлагавшие человечеству неполную истину, фальшивое добро и мираж красоты: утончённую эрзац-мистику нового времени и «интеллектуальный» оккультизм… И эти предложения находили, увы, спрос.

Проницательные люди, способные предвидеть будущее, есть во все эпохи. Были такие и во время обманчивого триумфа рационалистической идеологии, возомнившей себя всемогущей. Эти люди предупреждали (а некоторые, наверное, и не пытались, заранее зная, что их не услышат…) о социальных болезнях, неизбежно зарождавшихся в десакрализуемом обществе… но адепты «передовой мысли» не слушали: предупреждения казались им пустым брюзжанием, в наивной близорукости они думали, что техногенный прогресс и разные социальные движения сумеют разрешить все проблемы, снять все конфликты, всех сделать сытыми, умными и радостными: создать Аркадию от науки.

Впрочем, должно сказать, что данный «штрафной круг» на затянувшейся дистанции человечества явился всё-таки менее горьким, нежели могло бы быть, не справься в своё время церковь с демономанией. Магия обрушила бы цивилизацию куда страшнее, чем это сделала наука. Кризис двадцатого столетия оказался относительно щадящим – как бы странно не прозвучало это после всего пережитого… И тем не менее, это так.

Конечно, оптимисты «прогресса» зачастую были слепы, по-детски заносчивы и по-детски эгоистичны; а некоторые просто бесчувственны и жестоки. Однако, трудно осуждать большинство из них. Можно посочувстовать, пожалеть о том, что это большинство не хотело прислушаться к голосам великих, но упрекать его в отсутствии чуткости и проницательности, в глухоте к будущему… вообще говоря, в том, что эти люди не были великими – наверное, было бы слишком.