Зинаида Чалая - Анатолий Серов

— Прилетаю, сажусь. Посмотрел кругом — никого нет. А он должен был раньше меня сесть. Вот смотрю: садятся Рахов, Смирнов… Что же Толя?! Отгоняю тревожные мысли. Наверно, был раньше нас и уже снова пилотирует, а вот мы отстали… Торопим друг друга, зарядились, идем в третий полет. Я выполнил задание, иду на аэродром, сажусь. Я сам пилотировал самолет. Сел идеально, у знака «Т». Вижу, сели другие самолеты, думаю: «Толя видел мою посадку. Сейчас скажет — молодец, хорошо сел! Ведь такая посадка в его вкусе».

Но Серова Якушин не увидел. Как только Михаил Нестерович приземлился, к нему подбежал летчик Литвиненко.

— Выключай мотор. Серова и Осипенко нет.

Поднялся сильный ветер. Летчики собрались в кучу. Рахов побежал за начальником курсов. Его начали расспрашивать, прилетали ли Серов и Осипенко.

— Нет, — ответил Абрамычев, и кровь схлынула с его щек.

— Может, вынужденная?

Абрамычев оглядел горизонт.

— Товарищ Рахов, пройдите в их зону, посмотрите. Лакеев уже вылетел туда.

Через несколько минут самолет Рахова оторвался от земли и полетел в зону Серова и Осипенко.

Виктор шел бреющим полетом, напряженно осматривая землю. Вдруг у него сжалось сердце.

Впереди на земле он увидел темную массу народа. Люди бежали со стороны расположенного невдалеке села, потом вдруг останавливались, застывали на месте. Они окружали что-то на земле.

Рахов смотрел перед собой, вглядываясь в видневшуюся точку. Еще надеялся: может быть, Серов тут, поблизости, вылез из машины и ходит, осматривает ее. Но… в таком случае он никогда бы не допустил людей так близко к самолету.

Наконец Виктор увидел, что произошло.

— Вижу — вся машина разбита: мотор, фюзеляж, все… Одни крылья и хвост вздернулись кверху… Чувствую, что дрожу весь и будто шлем стал подниматься на голове…

Зона, в которой пилотировали Серов и Осипенко, находилась в двадцати километрах от аэродрома и проходила над селом Высоким. Прямо под трассой бежало шоссе на Москву. Налево виднелась рощица в первой весенней листве. Кругом — необозримые поля.

Пять-шесть колхозных лошадей пощипывали траву. По проселку вышел на шоссе письмоносец. Остановившись, он смотрел на самолет. На высоте приблизительно четырехсот метров самолет сначала летел к рощице, потом сделал круг, полетел по прямой назад, затем вернулся, начал виражить и внезапно перешел в штопор.

По заданию самолет должен был летать только по прямой и делать мелкие виражи. Фигуры высшего пилотажа на малой высоте в слепом полете были исключены.

Чтобы выйти из штопора, машина должна перейти в пикирование, потерять определенную высоту, чтобы набрать необходимую скорость и выйти в режим горизонтального полета. По-видимому, летчик пытался это сделать, перевел самолет в пике, но высоты не хватило. Не успев выйти из пикирования, машина врезалась в землю мотором.

…На аэродроме ждали. Волновались, надеялись. Якушин говорил:

— Ну, пусть они будут немного ранены. Никак нельзя допустить более мрачной догадки.

Появился самолет Лакеева.

Якушин вспоминал об этой тягостной минуте:

— Мы ждем, чтобы узнать, что там случилось. Стоим здесь, на старте, и ничего не знаем… И вот летит к нам Лакеев, и мы видим вдруг, как он показывает нам руками вот так, крест! Значит, или тяжелораненые или мертвые. Мы с Борисом Смирновым пошли на то место. Видим, стоит Евгений Антонов. И так стоит, как-то согнулся весь, что понятно стало — случилось непоправимое…

Немедленно о катастрофе было сообщено в Москву. На место несчастья прилетела правительственная комиссия. Командарм 2 Яков Владимирович Смушкевич подошел к разбитой машине, взглянул и быстро отошел в сторону. Там он стоял и плакал, как ребенок.

Кабина Серова была открыта. В последний момент Анатолий открыл ее, вступая в единоборство со смертью и глядя ей прямо в глаза…

Анатолия и Полины не стало.

Смерть их была мгновенной.

12 мая радио оповестило страну и весь мир о гибели двух гордых соколов нашей Родины.

Останки их привезли в столицу. Урны были выставлены в Колонном зале Дома Союзов. Бесконечные вереницы советских людей стекались проститься с героями. Тысячи букетов, повязанных алыми лентами, легли к подножию двух постаментов и образовали вместе с ними высокий холм. На склоне этого цветущего холма стояли большие портреты Анатолия и Полины.

В почетном карауле сменяли друг друга соратники Серова и Осипенко, Герои Советского Союза — Громов, Гризодубова, Раскова, Ляпидевский, Молоков, Водопьянов и многие другие прославленные летчики. Шестеро любимых друзей, летчиков-истребителей стояли у праха своего замечательного флагмана: Михаил Якушин, Борис Смирнов, Евгений Антонов, Виктор Рахов, Иван Лакеев, Александр Николаев.