Анжела Ламберт - Загубленная жизнь Евы Браун

Обе молодые женщины были умнее, чем о них думали окружающие, только одна предпочитала скрывать это, а другая — выставлять напоказ. Ева не была «гусыней», как называли ее некоторые прихвостни Гитлера, или «тупой коровой» — eine blöde Kuh. Да и Гели, пусть и не имела склонности к умственному труду, была, уж конечно, далеко не дура. Они знали, что Гитлер не выносит умных женщин, особенно таких, которые пытаются с ним спорить. Он предпочитал пустоголовых хохотушек, умеющих отвлечь его от сложных дел. По его словам: «Ум для женщины не имеет значения. Моя мать, например, произвела бы жалкое впечатление в обществе наших утонченных дам. Она жила исключительно ради мужа и детей. Они составляли ее маленькую вселенную. Но она подарила Германии сына».

Каждая из них по-своему была «женщиной, созданной для мужчины». Ева со своей ладной фигурой и стройными ногами была красивее в общепринятом смысле слова, зато Гели, несомненно, сексуальнее. Юлиус Шауб, двадцать лет прослуживший при Гитлере адъютантом, описывал последнюю так: «Кареглазая брюнетка, ростом 5 футов 6 дюймов, хорошо сложенная, цветущая, обладающая животным магнетизмом, приятным голосом, открытым характером, всегда готовая пошутить… Она отличалась необычайным самообладанием». «Хорошо сложенная»… «цветущая»… «животный магнетизм»… «открытая»… намек ясен: Гели, в отличие от Евы, не удовлетворялась одним мужчиной, сегодня ее назвали бы «искательницей приключений».

В продолжение романа она противостояла Гитлеру, самостоятельно выбирая себе любовников, чего Ева никогда не делала. Еву часто сбрасывали со счетов как «хорошенькую дурочку», но никто не подвергал сомнению ее верность.

Но возможно, в конечном итоге главная разница между Евой и Гели заключалась в том, что Гитлер страстно любил Гели. Она никогда не сомневалась в преклонении «дядюшки Альфа», в то время как Ева только в самый поздний период их отношений поняла, насколько дорога ему. Обе пережили из-за него острый эмоциональный кризис и неоднократно пытались покончить с собой, не видя иного способа добиться его внимания и заботы. Обеих Гитлер близко не подпускал к своей политической жизни, хотя, ко всеобщему изумлению, позволял фотографировать себя с Гели на публике. Еву такой привилегии он удостаивал крайне редко, да и то с неохотой. На основании скудных свидетельств можно заключить, что девушки относились друг к другу с неприязнью, но если это действительно так, то только из-за соперничества. При других обстоятельствах они, вероятно, отлично бы поладили.

Если у них было столько общего, можно ли называть одну оперой, а другую опереттой? Хенни, наверное, думала об их характерах. Да, Гели на вид была энергичнее — с ее-то безудержной тягой к радостям жизни, сильной волей и нежеланием кому-либо подчиняться. По сравнению с ней Ева выглядит типичной беспомощной маленькой женщиной. И все же, как мы увидим, в ней таились эмоциональные глубины, каких никто не подозревал, и, несмотря на внешнее легкомыслие, она переживала периоды тяжелой депрессии, которые скрывала от всех, и особенно от Гитлера. Она была не только умнее, но и сильнее, чем казалась. Не такая простая задача — привлечь к себе его взор и обойти многочисленных поклонниц, борющихся за его внимание.

Любовь к Гели стала, после любви к матери, самым глубоким чувством, что Гитлер испытывал в своей жизни. И это были единственные отношения, которые он не мог контролировать. Поначалу ей, вероятно, вскружило голову его могущество, но со временем она перестала получать удовольствие от его общества. Напротив, он сделался ей невыносимо обременителен. На нее давила его любовь, хотя вряд ли больше, чем угнетала Еву его нелюбовь. Навязчивая или безответная страсть: что труднее выдержать? Попытка Гели утвердить свою независимость от человека, который вскоре будет угрожать половине Европы, была битвой, заранее обреченной на провал. Она вела феминистскую борьбу в те времена, когда о самодостаточных женщинах никто и слыхом не слыхивал. Размах этой борьбы и упорство, с которым она добивалась победы, придают ей облик более серьезного персонажа, лучше подходящего для большой оперы. Зато Еву пройденные испытания сделали смелым, сильным и щедрым человеком. В конце концов, одно то, что они были спутницами Гитлера — не важно, в течение четырех лет или тринадцати, — дает обеим молодым женщинам право называться трагическими героинями.

Спустя четыре года после приезда к матери в Оберзальцберг по предложению Гитлера, Гели смирилась с тем, что дядя никогда на ней не женится, никогда не даст ей детей, никогда не сделает ее первой леди Германии. Она поняла, что, оставаясь с ним, приносит в жертву свою юность, отрекаясь от возможности влюбиться, выйти замуж за простого, никому не известного молодого человека и — почему бы и нет? — обрести счастье.