Анжела Ламберт - Загубленная жизнь Евы Браун

С другой стороны, предки Евы по линии Кронбургеров, хоть и происходили из сельской местности, но имели связи с Веной и пользовались расположением императора.

У них никогда не было причин подвергать сомнению свое общественное положение или стыдиться его. Ее бабушка и дедушка Браун были уважаемыми членами своей общины в Штутгарте. Они жили в солидном доме с красивой мебелью, их дети имели профессии и достигли в них успеха. И здесь никакой нужды в ложной скромности.

Новый покровитель Гитлера Путци Ганфштенгль и его ослепительная жена Хелена представили своего интригующего, но неуклюжего протеже высшему обществу Мюнхена. Благодаря им он познакомился с людьми, чья моральная и финансовая поддержка в дальнейшем обеспечила нацистской партии уличных бойцов столь необходимых ей влиятельных сподвижников, высокий престиж и приток средств. Но сначала следовало поработать над его манерами и одеждой, придать подобающий светский лоск. Надо было замаскировать это новое воплощение Элизы Дулиттл так, чтобы он не выглядел белой вороной в приличном обществе.

Очень важен для Гитлера оказался открытый ему Ганфштенглем доступ в гостиные двух состоятельных мюнхенских дам, Эльзы Брукман и Хелены Бехштейн. Очарованная гостем фрау Брукман вскоре взяла на себя задачу сделать его salonfähig — светским. Она научила его целовать даме ручку, скромно и изящно заходить, здороваться и прощаться, удалять кости из форели, есть артишоки и омаров. Она умерила его вкрадчивые манеры и заискивающую почтительность по отношению к вышестоящим. Обе дамы, без ума от своей новой находки, наперебой старались заменить его дешевый синий саржевый костюм английскими пиджаками, ладно скроенными смокингами и лакированными ботинками. Гитлер без зазрения совести принимал в дар элегантные обновки. Они достигли таких успехов, превращая своего гадкого утенка в лебедя, что одна старая дама вспоминала: «Он умел поцеловать руку пятью разными способами, и точно знал, когда какой уместен».

Некоторые из его новых почитателей пробовали сводничать, знакомя преображенного Гитлера с подходящими молодыми женщинами. Фрау Бехштейн даже хотела женить его на своей дочери Лотте, но, когда речь заходила о сердечных делах, а тем более об интимных отношениях, Гитлер оставался безучастен. Путци окрестил его «бесполым героем», добавляя: «С тех пор как мы познакомились [конец 1922 г.], он, по-моему, ни разу не имел нормальной связи с женщиной. Быть может, он вообще не способен был испытывать должные ощущения от физической близости». Живое эротическое воображение Путци в данном случае ввело его в заблуждение.

Гитлер не желал иметь ничего общего с невестами на выданье, поскольку, как многие, кто пытается вырваться за пределы своего класса, боялся стать уязвимым. Но существовала и другая, более веская причина. Он никогда не забывал о том, что его гены хранят тайну, противоречащую самой основе нацистской расовой идеологии. В детстве Адольф не осознавал значения неполноценности своих братьев и сестер, но как только понял, чем это грозит, запятнанная кровосмешением родословная стала его тайным кошмаром. Всю жизнь он уклонялся от вступления в брак. Риск породить ущербных детей был слишком велик.

Гитлер с удовольствием эксплуатировал своих благодетелей, пусть и не готов был жениться на их дочерях. Они и их друзья пополняли фонды НСДАП, убеждали людей своего круга вступить в ряды партии, расширяя ее классовый состав. Благодаря им его апокалиптические прогнозы выглядели гораздо достовернее. Большинство новообращенных состояли в церковных комитетах, деловых, светских и спортивных клубах, связывая неотесанную и неопытную партию с солидными горожанами, привносящими в нее дух респектабельности. В течение двух-трех лет нацистская партия принимала в свои ряды землевладельцев, школьных учителей, специалистов различных профессий — консерваторов, присоединявшихся к нацистам, чтобы уберечь от опасности свой образ жизни, семью, традиции и духовные ценности. В то же время у Гитлера хватало ума не забывать и о старых последователях. Он продолжал встречаться с ними за чаем с пирогами в своих любимых кафе — Heck и Weichand — и будоражить их воображение в шумных мюнхенских пивных. Герман Геринг пренебрежительно называл их «хлебателями пива и тягловыми животными с ограниченным провинциальным кругозором», и часто так оно и было, но они явились оттуда же, откуда пришел Гитлер, и он чувствовал себя с ними гораздо свободнее, чем в надушенных гостиных фрау Брукман и фрау Бехштейн.