Анжела Ламберт - Загубленная жизнь Евы Браун

Пожелай Ева сосредоточиться, она могла бы начать подготовку к карьере. Но ей хотелось насладиться первыми месяцами юношеской свободы. Ей решительно надоело учиться, пусть родители этого и не одобряли. Непосредственной и порывистой девушке не терпелось ускользнуть из-под надзора отца, осуждавшего чуть ли не каждый ее шаг. Двадцатилетняя Ильзе все еще жила под его кровом, хотя, работая в приемной еврейского врача, получала приличные деньги и вполне могла бы позволить себе снять квартиру или комнату. Но Фритц Браун, как большинство отцов того времени, требовал, чтобы до замужества дочери жили с ним. Он считал себя вправе следить за тем, чтобы его дочери были «хорошими девочками», то есть послушными и верными мужу, хозяйственными, добродетельными и набожными. Тихая и серьезная Ильзе могла принимать это безропотно, но свободолюбивой, порывистой Еве такие ограничения не на шутку досаждали. Она хотела стать актрисой театра или кино либо, если это невозможно, чемпионкой по фигурному катанию, в общем — кем угодно, только бы служить объектом всеобщего восхищения. Ее отец придерживался иных взглядов. Он заставил ее пойти на курсы стенографии и машинописи и отправил работать в приемную врача. Ева ненавидела и то и другое. Наткнувшись на объявление о вакансии ученика-ассистента в фотоателье Гофмана, она на него ответила (а скорее, это сделал ее отец). В ее резюме было указано, что она получила среднее образование, прошла краткий коммерческий курс, с недавнего времени работает секретарем, но больше заинтересована в фотографии, к которой у нее врожденные способности. Она вполне могла бы быть подходящим кандидатом на место. Так и оказалось — Гофман принял ее.

Ева была еще почти ребенком, когда впервые встретила Гитлера, но он предпочитал юных, наивных и покладистых женщин, и разница в возрасте в двадцать три года, возможно, казалась ему идеальной. Она соответствовала его потребности в отношениях, где он волен диктовать свои условия. Он имел обыкновение говорить: «Нет ничего лучше, чем воспитывать юное создание. Девушка восемнадцати-двадцати лет податлива, как кусок воска. Мужчина должен иметь возможность… наложить на нее свой отпечаток. Женщины, между прочим, только того и ждут». Учитывая, что речь идет о Германии конца двадцатых, он мог быть даже прав. Ева — безыскусная, живая, старающаяся угодить — была идеальным «воском» в руках Гитлера. Трудно сказать, что думала Ева об их разнице в возрасте. Разумеется, поскольку Гитлер был всего на десять лет моложе ее отца, она воспринимала его как «мужчину в годах», хотя и не питала к нему дочерних чувств. Несмотря ни на что, Ева влюбилась в него с первого взгляда. Через пятнадцать лет она напишет ему: «С нашей первой встречи я поклялась следовать за тобой повсюду, даже в мир иной. Я живу только ради твоей любви». Ее непреодолимое влечение к нему не имело ничего общего с его славой политика: Ева, которая знала все слова каждой популярной песенки, все па каждого модного танца, которая могла часами сплетничать о любой звезде современного кино, не имела ни малейшего представления о политике. Политика была мужским делом.

Что же еще нашел в Еве Гитлер, помимо податливости, свойственной всем ее ровесницам? Она была своя. Происходила из тех же мест, что и он. Ее баварские манеры и мюнхенский акцент должны были сразу привлечь его. Недалекой она не была, но и не блистала умом; хорошенькая, но не красавица; живая, но не истеричная. Она не представляла для него угрозы, только стремилась угодить. Никто из его ближайшего окружения не мог понять, чем именно она сумела заинтересовать его. Но влечение Гитлера к Еве выглядит совершенно логично, если принимать во внимание его ранние годы и в первую очередь отношения с родителями. Он никогда не раскрывал унизительных подробностей даже, самым старым и преданным коллегам по партии, наоборот, изо всех сил старался скрыть их. «Майн Кампф» выставляет его детство в приукрашенном и по большей части фальшивом свете. Истории, которые он любил повторять друзьям, предназначались только для совершенствования его образа избранного судьбой вождя. С правдой они имели мало общего. Если юный Адольф и вызывает некоторое сострадание, то это сострадание к побитому ребенку.

Адольф Гитлер родился в 1889 году, до того, как Фрейд стал выдвигать свои революционные идеи и взгляды на воспитание детей, в особенности — теорию эдипова комплекса. Детей едва ли признавали самостоятельными разумными существами, в них видели маленьких дикарей, которых следует укрощать. За малейшую провинность мальчишкам полагалась порка. Наставление «пожалеешь розги — испортишь ребенка» звучало чрезвычайно разумно для большинства родителей. Адольф рос в то время, когда побои для мальчиков считались нормой, даже оправданной необходимостью. Мужчина был хозяином в своем доме. Семейный уклад, основанный на превосходстве сильного над слабым, повторялся в миллионах семей, в отношениях между миллионами отцов и сыновей. Это иерархическое применение силы предопределило методы, которыми в будущем Гитлер станет осуществлять свою власть. Сделавшись фюрером, он получит в распоряжение мощнейшее оружие разрушения в лице рабски покорных ему сподвижников. Насилие и презрение часто вырастают из унижения, какового в юности он хлебнул предостаточно. Американский детский психолог Элис Миллер подчеркивает: