Сергей Моисеев - Полк рабочей Москвы

А наутро — вновь переход...

Часто во время таких переходов происходили мелкие стычки с противником, иногда — незначительные перестрелки.

В одной из них мы понесли тяжелую потерю: шальная пуля ранила в шею командира полка Логофета. Его срочно эвакуировали в Царицын, а затем в Москву, так как рана оказалась опасной и требовала сложной, операции.

Раненый Логофет не терял связи с полком, жил его интересами, мечтал возвратиться обратно.

Я бережно хранил его письма. В одном из них он писал:

«Тов. Моисеев!

Я теперь в Царицыне, лежу в госпитале. Меня направляют далее — на Москву. Пуля засела в шее, где-то у сонной артерии. Здесь операцию не берутся делать, да и вообще раненых стараются направлять дальше в тыл. В Москве приму все меры, чтобы добиться перевода полка на другой фронт или получить пополнение, а может быть, удастся для пополнения оттянуть полк в Москву. Во всяком случае сам я вернусь в полк обязательно и что-либо сделаю. Пишу мало потому, что чувствую страшную слабость, мне почти ничего нельзя есть, кроме молока и бульона, — страшно болезненно глотание. Не знаю, что делается в полку, днем и ночью меня только и мучает мысль, что делается у вас. Тов. Моисеев, примите все меры к тому, чтобы удержать в полку [93] т. Кизеля. У меня есть сведения, что его перетаскивают куда-то.

Крепко жму Вашу руку, привет всем. Ваш Логофет.

Р. S. Полушубки и валенки пришли в Качалинскую.

Передайте моему брату, что у Пожарова или Кевета в седле моя походная сумка, пусть возьмет до моего приезда.

5 января 1919 года».

Другое письмо мы получили уже из Москвы. К сожалению, оно не датировано, но, судя по всему, относится к февралю 1919 года. В нем Логофет писал:

«Тов. Моисеев!

С большим трудом удалось собрать и послать пополнение. Кавалерию вышлют вслед, 100 человек и 6 кольт-пулеметов. Вышли еще 3 маршевых роты, человек 700. Я скоро надеюсь быть с Вами, вся душа изболела о полку. Здоровье мое плохо. Неудачно, или вернее, не совсем удачно прошла операция, и рана после удаления пули еще не закрылась.

Ходить много нельзя, но кроме того есть что-то скверное со стороны сердца. Насчет перевода полка на другой фронт хлопочу, но много мешает моя неподвижность. Степанов видел Тарицына, он освобожден вовсе от военной службы, но я требую его переосвидетельствования. Пулеметчиков в Москве нет. Я привезу с собой карты (двухверстки), 25 биноклей признанных, 100 компасов, 2 дальномера, 2 бинокля-дальномера, готовальни, 25 электрических фонарей и 75 батарей, 10 часов карманных. Если удастся, на днях вышлю 75 лошадей... В броневике отказ. О полку все великолепного мнения, все Ваши доклады перепечатаны в Окр. Комиссии.

Ну вот и все. Жму Вашу руку. Привет всем товарищам.

Н. Логофет.

Надеюсь, скоро увидимся».

Славный боевой друг!.. Его надежда на скорое свидание не оправдалась.

Судьба разлучила нас с ним навсегда.

Белые все туже сжимали кольцо вокруг Царицына. К концу декабря наш полк после долгих скитаний по степи, потеряв много людей ранеными и убитым» и в особенности [94] больными, оказался на одном из хуторов в 7 верстах от Царицына. Здесь мы простояли довольно долго, но отдохнуть не удалось, так как неприятель беспокоил постоянно. Ощущался острый недостаток продовольствия. Район, переходивший несчетное количество раз из рук в руки, был опустошен.

Особенно плохо обстояло дело с фуражом. Иногда лошадей совсем нечем было кормить. «Что ж, пойдем на сенокос», — говорили красноармейцы, уходя в конце декабря косить высокую болотную траву, но и ее скоро не осталось.

Нехватки чувствовались во всем. Даже керосин с грехом пополам добывался только для штаба полка.

Не было и топлива. Дров не хватало даже на костры при заставах. Жгли почти исключительно кизяк, да и тот приходилось с большим трудом доставать у местного населения. Кизяк давал больше дыма, чем тепла. Больно было смотреть на красноармейцев в караулах. Их пронизывал ветер, сек дождь, засыпал снег. Съежившись, они сидели у костров, прокопченные, в изодранных башмаках и шинелях.

Полк московских рабочих, хорошо проявивший себя в боях, где требовались отвага и храбрость, боевая дисциплина и напор, был недостаточно подготовлен к тяжелым пехотным будням томительной обороны.

Люди тосковали по Москве, с нетерпением ожидали пополнения. И как раз в эти дни к нам приехала из родного Рогожско-Симоновского района с подарками от трудящихся представитель райкома партии Клавдия Духонина. Ее приезд был необычайно радостным событием для полка. И не потому, что москвичи прислали бойцам теплое белье, конфеты, табак и папиросы. Для красноармейцев были дороги не сами подарки, а внимание друзей и товарищей. Было приятно сознавать, что в Москве о нас помнят, что мы не забыты в промерзлых волжских степях.