Константин Ячменихин - Алексей Андреевич Аракчеев

Как только Павел стал императором, на Аракчеева посыпались особые милости: 8 ноября 1796 г. он был произведен в генерал-майоры, 9 ноября назначен командиром сводного гренадерского батальона лейб-гвардии Преображенского полка, 13 ноября пожалован анненским кавалером и 12 декабря получил богатую Грузинскую вотчину в Новгородской губернии (более 2 тыс. душ крепостных). В день коронации Павла I, 5 апреля 1797 г., состоялось пожалование Аракчеева александровским кавалером и баронским титулом.

Достигнув столь высокого положения, он продолжал рассчитывать только на самого себя, не сближаясь ни с кем из высших сановников и пользуясь только покровительством императора, который высоко ценил его железную волю и крутой нрав, в чем они были очень близки друг к другу. Возможно, что такие черты характера Аракчеева формировались под непосредственным влиянием Павла I. Насколько император доверял ему, видно из того, что Аракчееву были одновременно поручены три должности: коменданта Петербурга, командира Преображенского полка и генерал-квартирмейстера всей армии (с 19 апреля 1797 г.).

Стиль деятельности Аракчеева хорошо вписывался в систему, которая насаждалась и поощрялась Павлом I: жесткая требовательность, холодность в обращении с сослуживцами, личное самоограничение и рвение по службе, требование крайних форм воинской дисциплины и внушение трепета. Вся его последующая деятельность проходила под знаком тех навыков, которые он усвоил, находясь в гатчинских войсках при Павле I.

Суровость армейских порядков тех времен отчасти коренилась в предшествующей эпохе. К концу царствования Екатерины II содержание, обучение и даже обмундирование личного состава стали во многом зависеть от полковых командиров. Тысячи рекрутов, особенно те, кто был обучен ремеслам, попадали не в полки, а в поместья своих командиров. Плохо был налажен учет строевого состава. Все это отразилось на боеспособности армии. Но правительство Павла I не нашло иного способа поднять престиж русского оружия, помимо насаждения крайних форм палочной дисциплины и «военно-балетного» искусства в прусских традициях. Естественно, что все это вызвало негативную реакцию в военных кругах, особенно в гвардии, где соблюдение воинской дисциплины было больше исключением, чем правилом.

Выискивая даже мелочные упущения по службе, Аракчеев незамедлительно докладывал о них императору, зная при этом, что гнев последнего мог сломать карьеру и жизнь любого офицера или генерала. Не избежал царского гнева и он сам. Речь идет об известном в литературе конфликте с подполковником Леном — георгиевским кавалером, который был одно время обер-квартирмейстером в войсках А. В. Суворова. Оскорбленный Аракчеевым, Лен пытался вызвать его на дуэль, но не застал его дома. Вернувшись к себе, он застрелился, оставив письмо с объяснением причин самоубийства. 1 февраля 1798 г. Аракчеев был уволен в отпуск с сохранением лишь должности генерал-квартирмейстера, а 18 марта того же года получил чистую отставку с производством в генерал-лейтенанты [10] 10. ЦГВИА СССР, ф. 489, on. 1, д. 7062, л. 158. .

Однако первая опала продолжалась недолго. Павел I нуждался в людях, подобных Аракчееву. В мае он был «прощен» и возвращен на службу, получив, кроме прежней должности генерал-квартирмейстера, еще и должность инспектора всей артиллерии. Одновременно он был пожалован графским титулом, а в его герб император сам вписал девиз: «Без лести предан». Однако вскоре последовала вторая опала (октябрь 1799 — май 1803 г.; из ссылки возвратил его уже Александр I).

Все началось, казалось бы, с пустяка. В артиллерийском складе кто-то из солдат украл позумент со старинной гвардейской колесницы. Аракчеев должен был немедленно доложить о происшествии императору, но караул во время кражи нес батальон генерал-майора Андрея Аракчеева, и брат попытался выручить его, сказав императору, что охрана была якобы от полка генерал-лейтенанта Вильде, который и был немедленно отстранен от должности. Через И. П. Кутайсова Вильде сумел довести до императора правду, и 1 октября 1799 г. «за ложное донесение» оба брата были отправлены в отставку, причем Аракчееву было запрещено приезжать в столицу [11] 11. Якушкин В. Сперанский и Аракчеев. М. 1916, с. 8. . В армейских кругах его отставка вызвала радость: пошатнулась одна из опор бессмысленной железной дисциплины, которая изматывала своей педантичностью и жестокостью. Кроме того, гатчинцы, с которыми ассоциировался Аракчеев, влившись в старую гвардию, всегда вызывали у гвардейцев чувство презрения.