Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Неудивительно, что некоторые конгрессмены требовали, чтобы Комиссия по ценным бумагам и биржам повысила внимание к наступлению индустрии хедж-фондов на средний класс. Наглядным примером того, что хедж-фонды ринулись в розничный сектор, служит деятельность Anchor Holdings. Но, поскольку хедж-фондам не требовалось регистрироваться в Комиссии (скверно подготовленный проект правил регистрации в 2006 году был отклонен решением апелляционного суда, а новой редакции так и не составили), она знать не знала об Anchor Holdings или о подобных ему бесчисленных хедж-фондах.

Некоторые критики регистрации хедж-фондов заметили, что, когда в Европе ввели режим регистрации, эта мера только содействовала тому, что инвесторам со средним доходом хедж-фонды стали казаться надежнее и потому привлекательнее. Некоторые авторитетные ученые по обе стороны Атлантики поспешили выступить в поддержку концепции «хедж-фондов для всех» (разумеется, их голос был не просто услышан, но и максимально усилен). Отчего, спрашивали они, выгоды от инвестирования в хедж-фонды должны быть доступны только богатым и «квалифицированным»?

Дело было не только в социальных барьерах, хотя один иронический наблюдатель и заметил, что, коротая время за приятной беседой в патио, со всех сторон только и слышишь, что взаимные фонды – «это вчерашний день». Низкие процентные ставки, установленные в 2000 году Федеральным резервом для поддержки экономики после краха фондового рынка хайтек-компаний, резко снизили прирост денежных средств, которые поколение стареющих бэби-бумеров могло гарантированно получить на пенсионные сбережения. В то же время растущий пузырь на рынке недвижимости увеличивал стоимость их главного актива – жилья. При низких выплатах по закладным и высоких ценах на жилье велико было искушение взять кредит под залог дома, инвестировать с помощью Мэдоффа и получить гораздо больший доход в счет пенсии, чем можно было бы получить, вложив те же средства в банковский депозит или низкорисковый взаимный фонд.

Поэтому все больше инвесторов вкладывало свои пенсионные сбережения в хедж-фонды – у себя дома и за границей, напрямую и через пенсионные фонды, – и в корзине Мэдоффа денег оказалось более чем достаточно для выхода из кризиса, который в ноябре 2005 года казался ему смертоносным.

Еще одним важным фактором этого удивительного воскрешения Мэдоффа был бум на рынке деривативов, связанных с результативностью хедж-фондов, – одно из проявлений мании деривативов, охватившей Уолл-стрит и другие финансовые центры по всему миру.

В этом месте рассказа о Мэдоффе Гарри Маркополос стал бы рисовать на белой доске кружки и стрелки. Но целесообразнее представлять деривативы как частные договоры между продавцом и покупателем: каждый договор составлен для достижения конкретной цели. Цель этих частных договоров состоит в том, чтобы за некоторое вознаграждение позволить покупателю разделить в будущем прибыли конкретного хедж-фонда, не инвестируя напрямую в сам хедж-фонд.

Кому может такое понадобиться и зачем? Причин несколько. Возможно, заманчивый хедж-фонд не принимает новых инвесторов. А контракт по деривативам позволяет посильно воспользоваться преимуществами, которые закрытый фонд предоставляет своим инвесторам, даже если дверь в этот фонд заперта.

Для случая Мэдоффа куда важнее то, что некоторые из деривативных контрактов давали покупателю возможность инвестировать заемные деньги, а это означало, что инвестор мог заработать вдвое, втрое, а то и вчетверо больше прибыли, произведенной конкретным хедж-фондом, то есть получить такие прибыли от внешнего финансирования, которых не мог себе обеспечить сам хедж-фонд. Со временем деривативные контракты стали давать выход на множество фидер-фондов Мэдоффа, но изначально первичным, «индексным» фондом был гигантский Fairfield Sentry, чьи активы в 2005 году достигали 5 млрд долларов.