Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

В результате предсказание Эда Мэньена о том, что Маркополос либо сразу нравится людям, либо нет, подтвердилось. Маркополосу показалось, что Меган Чун из нью-йоркского офиса, возглавившая команду по новому расследованию, сразу его невзлюбила. Даже после того, как за Маркополоса поручился Бостон, Чун держалась подчеркнуто сухо, а ее мнение распространялось и на двух других женщин из команды. «По слухам, она считала, что он ведет себя высокомерно, будто у нас в Комиссии ни у кого нет ни опыта, ни знаний», – вспоминала потом одна из ее подчиненных.

Наверное, кто-то скажет, что Маркополоса можно понять, принимая во внимание, как Комиссия обошлась с предыдущими его предостережениями о Мэдоффе, и тем не менее остается сожалеть, что он восстановил против себя женщин из нью-йоркского отделения: это, мягко говоря, делу не помогло. Позже он вспоминал, что в первом же телефонном разговоре с Чун он позволил себе усомниться в ее финансовой компетентности, мол, она слабо разбирается в деривативах, небрежно отмахнулся от ее прежних успешных расследований дел о бухгалтерских фальсификациях. Впоследствии он говорил, что она «вроде как обиделась». На самом деле его придирки были совершенно неуместны: для расследования финансовой пирамиды вовсе не требуется глубокого знания деривативов. В случае настоящей финансовой пирамиды никаких деривативов нет в помине, а есть всего лишь враль с банковским счетом. Зато предшествующий опыт Чун мог ей очень пригодиться, так как расследование бухгалтерских фальсификаций состоит в том, чтобы установить, существуют ли на самом деле активы, показанные в балансе, и это главный вопрос в расследовании финансовой пирамиды.

Знай Чун о финансовых пирамидах побольше, она быстро поставила бы Маркополоса на место. Но она не знала. А знай Маркополос побольше о том, как обращаться с людьми, он не стал бы с ходу задавать ей обидные каверзные вопросы. Но он не знал. Для «кванта» человеческое уравнение зачастую решить труднее всего.

В конце 2005 года Гарри Маркополос сделал еще одну попытку разоблачить Мэдоффа, обратившись наконец в СМИ. По совету друга из вашингтонской группы защиты налогоплательщиков он обратился к Джону Уилку из вашингтонского бюро The Wall Street Journal. Большую часть своей выдающейся карьеры Уилк провел в Вашингтоне, где писал о коррумпированных конгрессменах и компаниях, которые их коррумпировали. Когда Маркополос связался с ним в первый раз, Уилк уже занимался другим важным проектом. Он выслушал Маркополоса, но, по всей вероятности, его не тянуло вторгаться на поляну нью-йоркских коллег из The Wall Street Journal, обозревателей рынка ценных бумаг. Тогда кое-кто из союзников Маркополоса посоветовал ему связаться с другими журналистами (из The Wall Street Journal или других нью-йоркских новостных изданий), но Маркополос хотел иметь дело только с Уилком. К февралю 2007 года Маркополос совсем приуныл и уже готов был истолковать нежелание Уилка заниматься его сюжетом как следствие заговора. «Я был убежден, – напишет он, – что некто из самой верхушки The Wall Street Journal решил, что наезжать на Мэдоффа слишком опасно». Ведущие редакторы The Wall Street Journal, которые не раз выводили на чистую воду могущественных персон на Уолл-стрит и в Вашингтоне, категорически заявляли, что за решением Уилка в 2006 году не расследовать дело Мэдоффа не крылось ничего, кроме его профессиональных приоритетов.

В защиту нью-йоркской команды Комиссии можно сказать, что коллеги сбили ее с толку ссылками на прежние расследования по Мэдоффу, ни одно из которых не ставило вопрос о финансовой пирамиде. Сотрудник, контролировавший инспекцию 2005 года, заявил, что Лэмор и Остроу расследовали «в принципе те же вопросы» и ничего не обнаружили. Лэмор согласился встретиться с новой командой, но дал уничижительный отзыв. «Если коротко, это все те же голословные утверждения, которые мы слышали и раньше. Мотив автора [докладной записки] – подзаработать на разоблачении предполагаемого мошенничества», – сказал он. Лэмор имел в виду денежное вознаграждение, которое Комиссия обещала за сигналы об инсайдерской торговле – незаконной финансовой деятельности, куда входит и «торговля с опережением». «Я думаю, что он обычный дилетант, охотник за компроматом, и не разбирается в операциях Мэдоффа так, как разбираемся мы, а значит, большинство его обвинений взято с потолка», – рассуждал Лэмор. С ним соглашался и другой инспектор: «Конечно, какая-то загадка в действиях Мэдоффа все же есть», но, «судя по тому, что мы видели», это не похоже ни на пирамиду, ни на «опережение».