Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

В действительности все выглядело иначе. Крах рынка сильно пошатнул уверенность нескольких крупнейших клиентов Мэдоффа. Те, кто, по его мнению, должны были оставить свои портфели в неприкосновенности, а свое богатство – в его руках, такие, как Карл Шапиро и Джеффри Пикауэр, вдруг кинулись обналичивать свои бумажные прибыли и изымать деньги. «Они переполошились, что сразу после 1987 года все их доходы улетучатся», – объяснил Мэдофф в своем первом тюремном интервью.

Объем инвестиционных счетов в фирме, по оценке Мэдоффа, в период краха достигал 5 млрд долларов. Но бóльшая часть этого богатства была связана сложными стратегиями хеджирования, так что он не мог полностью выплатить наличные крупным американским клиентам без вывода средств своих французских партнеров, которые рассчитывали сохранить инвестиции в долларах США. Удовлетворив требования на изъятие, он рисковал бы потерять французские связи; не удовлетворив их, он потерял бы своих давних американских клиентов.

Эти самые давние инвесторы окончательно разнервничались после «мини-краха», случившегося ровно через два года после краха 1987-го. Их требования на изъятие росли, и, хотя Мэдофф признавал, что «формально они имели на это право», он был взбешен. «Одним из условий моего соглашения с ними было то, что прибыли будут реинвестироваться, а не изыматься. И из всех клиентов только они одни не выполнили уговор. Они меня подставили, – сказал он в первом тюремном интервью, – бросили на произвол судьбы».

Гнев Мэдоффа несомненно указывает на то, что затянувшийся кризис наличности, который начался после краха 1987 года, был вполне реальным, даже если его объяснение скорее вызывает вопросы, чем дает ответы. Его стратегия охватывала и голубые фишки; даже на шатких после краха рынках он смог бы ликвидировать портфель голубых фишек, пусть с потерями относительно стоимости бумаг до краха. Фонд Gateway в результате краха 1987 года тоже понес потери, но между октябрем 1988 года и концом 1992-го его отчеты показали всего семь убыточных месяцев. Отчего Мэдофф не смог достичь тех же результатов при помощи той же стратегии? Уж не лгал ли он своим клиентам о хеджировании их счетов против потерь? Или, как он намекал в последующем письме, он вел со своими крупными клиентами переговоры о другом инвестиционном «договоре», не имеющем ничего общего со стратегией «разделения страйка», которую он якобы использовал?

Мэдофф признал, что в 1980-е годы он активно готовился наращивать объемы сложных «синтетических» сделок, чтобы помочь своим самым крупным клиентам (в том числе Норману Леви и Джеффри Пикауэру) уклониться от налога на прибыли от краткосрочных ценных бумаг. Он не вдавался в подробности этих транзакций, только упомянул, что они совершались в надежде на ежегодное продление с реинвестированием. До 1997 года такие сделки для минимизации налогов не были запрещены, но, как позднее нехотя признал Мэдофф, они балансировали на грани закона. «Нет, никакого мошенничества… но схемы становились все сложнее. В худшем случае, сделки были в серой зоне», – говорил он.

Было ли труднее вернуть эти сложные, уводящие от налогов сделки в исходное состояние без колоссальных потерь? Или Мэдофф просто гарантировал старым друзьям, что они не понесут потерь, если останутся с ним, – гарантировал в расчете, что в конце концов сумеет вывернуться, если они сохранят свои инвестиционные позиции и не станут изымать прибыли? Мэдофф никогда не давал прямого ответа на эти вопросы, но о последствиях этого кризиса он говорил не таясь.

«Я и сам не заметил, как образовалась задолженность в несколько миллиардов долларов», – признал он в своем первом тюремном интервью. Это случилось не вдруг. Все началось, по крайней мере, в 1988 году, и, чтобы к 1992 году достичь такого уровня задолженности, он должен был оперировать гигантскими суммами.

Понятно, что сложные портфели и затруднения с наличностью должны означать, что схема начинает принимать очертания пирамиды, даром что Мэдофф настаивал, будто его афера тогда еще не родилась и что в те годы на счетах некоторых его самых привилегированных старых клиентов зафиксировано по меньшей мере несколько сделок.

Это, конечно, рассказ «по версии Мэдоффа» – по версии, возможно, наименее достоверного в истории источника. Как знать, может быть, он и правда задолго до 1987 года уже «крал у Петра, чтобы заплатить Павлу»: обворовывал счета Avellino & Bienes, например, чтобы заплатить Чейзу и Пикауэру, Леви и Шапиро. Он упорно отрицал это, и в открытой отчетности до сих пор не нашлось свидетельств противоположного. Однако он не отрицал, что ростки пирамиды проросли из острой потребности в наличности, с которой он столкнулся после краха 1987 года, и, даже если афера была уже запущена, нежданные изъятия после краха приперли бы его к стене.