Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Хотя Мэдофф взялся чистосердечно объяснить, как вел и как скрывал свою аферу, его показания местами были далеки от истины.

– Сегодня я хочу подчеркнуть, что, хотя мой инвестиционно-консалтинговый бизнес – орудие моего преступления – был частью фирмы Bernard L. Madoff Securities LLC, другие направления деятельности моей фирмы, то есть собственный трейдинг и маркетмейкинг, были во всех отношениях законны, прибыльны и успешны… Насколько я помню, моя афера началась в начале 1990-х годов…

Он единолично отдавал распоряжения производить и рассылать клиентам фальшивые документы и гонял деньги между Нью-Йорком и Лондоном, чтобы создать иллюзию трейдинговой активности, сообщил он.

Некоторые из этих утверждений (о финансовом благополучии его фирмы, о дате начала мошенничества) так и останутся в тумане сомнений. Другие, вроде заверений о том, что он действовал в одиночку, вскоре разоблачат как прямую ложь.

Когда Мэдофф завершил описание собственного преступления и сел, судья Чин повернулся к Литту:

– Считает ли государственное обвинение, что признания мистера Мэдоффа охватывают все пункты предъявленного ему обвинения?

– Да, ваша честь, – отвечал Литт. – Обвинение не во всем согласно с предложенным описанием поведения обвиняемого. Однако обвинение считает, что его признание охватывает все пункты предъявленных ему обвинений.

Обвинители знали, что Фрэнк Дипаскали уже ведет переговоры о том, чтобы признать вину и назвать имена. И все же Литт пока не мог публично оспаривать заявление Мэдоффа о том, что он будто бы совершил свое преступление в одиночку. Несмотря на эту очевидную ложь, было бы глупо тратить время и силы, чтобы уличить Мэдоффа в даче ложных показаний, учитывая, сколько дел еще впереди.

Изложенная Мэдоффом версия преступления преследовала очевидную цель – выгородить его сотрудников и по возможности сохранить состояние семьи, так как обвинение не могло посягнуть на имущество, нажитое до начала аферы. Он поклялся говорить правду, но вместо этого ясно продемонстрировал намерение взять всю вину на себя и утаить своих сообщников.

Когда жертвам Мэдоффа предоставили возможность высказаться, некто Джордж Ниренберг принялся с жаром настаивать на том, что Мэдоффа должны обвинить в заговоре, – совершенно очевидно, что он не мог в одиночку обеспечить весь объем фальшивой документации. Морин Эбел, вдова, потерявшая все сбережения, призвала судью лишить Мэдоффа права до суда признать вину и заставить его пройти судебное разбирательство, с тем чтобы «все лучше поняли глобальный масштаб этого чудовищного преступления».

Судья предложил Марку Литту ответить на заявления жертв, и тот, взяв минуту на раздумья, произнес:

Человек, способный ответить на все вопросы, молча сидел за столом защиты.

Далее последовал монолог защиты по вопросу освобождения под залог. Когда Айк Соркин упомянул кордон охраны, выстроенный вокруг Мэдоффа «на средства его жены», жертвы в зале суда горько рассмеялись, свято уверенные в том, что все деньги Рут вынуты из их кармана. Судья Чин призвал зал к порядку.

После пространной речи Соркина Литт встал, чтобы возразить ему. Судья Чин знаком велел ему сесть.

– Мне нет нужды заслушивать сторону обвинения, – сказал он. – Я намерен в дальнейшем содержать мистера Мэдоффа под стражей.

Поднялся одобрительный шум.

– Прошу вас, леди и джентльмены… – воззвал судья Чин, обведя строгим взглядом заполненный зал суда. Воцарилась тишина, но это была другая тишина, не тревожная и враждебная, а миролюбивая тишина благодарной аудитории. Судья продолжил: – У него есть мотив совершить побег, есть средства совершить побег, и, следовательно, налицо опасность побега. Освобождение под залог аннулируется.

После еще каких-то процедурных действий он взглянул на обвиняемого и сказал:

– Мистер Мэдофф, увидимся на вынесении приговора. Заседание окончено.

Мэдофф стоял за столом защиты, в упор глядя на приблизившегося к нему судебного пристава в офисном костюме. По неслышной команде он сложил руки за спиной. Наручники защелкнулись.

Берни Мэдоффа увели в боковую дверь и повели по выложенному белой плиткой коридору – к жизни за решеткой.