Афанасий Раковалис - Отец Паисий мне сказал...

— Ну да, в воскресенье.

— Э, — говорит отец Мина, — это запретная пища! Хочешь убедиться?

Берет одну рыбку и бросает её кошке. Кошка передернула брезгливо головой и ушла!

Келья Панагуда, в которой жил старец Паисий

— Геронда, чем объясняется непостоянство, которое отличает современных людей, и как ему противостоять?

— Какого рода непостоянство?

— Ну, вот то, что люди непрерывно меняют одежду, идеи, мнения, решения. Сегодня говорят: сделаю то- то, а завтра думают уже по — иному. Даже внутреннее их состояние меняется быстро и легко.

— Сегодня у людей голова идет кругом, они себя не контролируют и не могут правильно оценить последствия своих поступков, легко забывают о прошлом.

Вот, например, тем, кто стремится к монашеству и снова и снова обходит одни и те же обители, я говорю: «Пройдите по Святой Горе, запишите себе плюсы и минусы каждой из обителей, а потом не выбрасывайте этих записей. Сохраните на будущее, не забывайте о них, когда станете монахами». Ведь диавол что делает? Когда у монаха возникнет какое‑нибудь затруднение, он напоминает ему только хорошее, которое человек наблюдал где‑то в другом монастыре. Таким образом, монахи вспоминают о других обителях только хорошее, а о плохом не вспоминают… Диавол это делает, чтобы заставить их уйти из той обители, в которой они начали свой монашеский подвиг.

— А если человек все‑таки вспоминает не только хорошее, но и плохое, но все равно действует по — своему, хотя знает, что совершает ошибку?

— Тогда пусть потом не забывает, чего ему стоила эта ошибка. Так включается некий «тормоз».

— Геронда, если кто‑то по беспечности или по лености приходит в такое состояние, когда начинает тяготиться духовным деланием, не чувствует к нему влечения, ощущает в себе какое‑то окаменение, как ему быть?

— Я приведу тебе такой пример: мне иной раз бывает в тягость приготовить себе пищу, или же она мне кажется горькой, неприятной на вкус, и я не хочу ее есть. Да, но ведь это ведет к истощению! Стоп, говорю, что за дела, чем все закончится?.. Заставляю себя и ем. Горько — не горько, ем как лекарство. Делаю сие и радуюсь. Нужно себя понуждать, но это должно доставлять радость… А если без радости, то что будет? Рвота, вывернет наизнанку!.. Однако если человек рассуждает так: пусть то, что я вкушаю, — горькое на вкус, но это лекарство, оно меня исцелит, поправит мое здоровье, — тогда он делает над собой усилие, но одновременно ощущает и радость. То же самое и с молитвой, с духовным деланием. К нему нужно себя понуждать, но делать это с радостью! Понуждение к духовному деланию должно порождать в нас радость.

— Геронда, тем ребятам, которые увлеклись йогой и магией, нужно сразу прямо говорить, что это дьявольщина, или же открывать им глаза постепенно?

— Нужно говорить, но по — доброму.

Человек, который удаляется от Бога, страдает, а больше всех страдает Сатана.

Знаешь, почему сегодняшняя жизнь это «малый ад»? Представь, что она длится бесконечно, разве это не будет адом, который уже не покажется малым?

Я спросил Старца:

— Много раз, Геронда, я сталкиваюсь с тем, что люди одно и то же место в Евангелии толкуют по — разному. Как разобраться, где правильное толкование? Есть ли здесь какое‑нибудь мерило, какой‑нибудь критерий?

— Святые разъясняют Евангелие своей жизнью. Жития Святых подсказывают нам, как действовать в разных обстоятельствах.

Я отправился навестить Старца вместе с моим знакомым. Старец вышел из кельи, чтобы открыть нам калитку. От боли он подволакивал ногу, но, когда заметил, что мы с беспокойством и печалью наблюдаем за ним, собрался, превозмог боль и зашагал как мог более твердо, стараясь не показывать виду.

— Вы больны, отче? — спросил я.

— Э! Надо и мне заработать хоть какой‑то грош. Духовный грошик!

Старец беседовал с нами, лежа на кровати, потому что боль не позволяла ему стоять на ногах. Он не принимал никакой помощи, несмотря на страдания. Более того, не упускал случая служить гостям, все делал сам. Когда требовалось, вставал и шел к двери, чтобы встретить и проводить посетителей. Боль он просто презирал! Позже я узнал от одного из его духовных чад — монахов, что и от них он ничего не принимал. «Не берет ни еды, ничего! Кое‑как управляется сам. Молится Богу не о том, чтобы Он избавил его от недуга или от боли, но чтобы дал силы самому себя обслуживать».