Однажды корвет был застигнут в Индийском океане ураганом. Разбушевавшаяся стихия представляла собой поистине страшное зрелище. В довершение всего разразилась тропическая гроза с необычайным по силе ливнем, заливавшим небольшой корабль. От стремительной качки «Варяг» ложился на борт, давая крен свыше 30 o . Почти вся команда, в том числе и кадет Макаров, непрерывно находилась на верхней палубе. Привязанные кто за что придется, чтобы не быть выброшенными волною за борт, усталые, промокшие до нитки люди, в том числе и кадет Степан Макаров, много часов подряд работали у ручных помп, откачивая воду, проникавшую во внутренние помещения. Тогда-то, вероятно, и зародилась у юноши Макарова мысль о том, что конструкцию корабля необходимо усовершенствовать, сделать корабль более надежным в плавании. Так возникла идея непотопляемости судов, над которой Макаров работал в течение всей своей жизни.
На трудолюбие и работоспособность Макарова обратили внимание все на корабле, особенно командир, впоследствии так аттестовавший своего питомца: «В продолжение слишком годовой службы на корвете Макаров выказал отличные познания по всем отраслям морского искусства, особенное усердие, старание и любознательность. Так, например, из любви к приобретению познаний Макаров присутствовал при всех астрономических и магнитных наблюдениях, деланных лейтенантом Старицким, и вычислял их для себя; кроме того, Макаров — юноша самого благородного и прекрасного поведения».
В ноябре 1866 года, по прибытии в японский порт Хакодате, Макарова перевели на третий корабль — корвет «Аскольд"12, плававший под флагом контр-адмирала Керна.
Макаров полагал, что на флагманском корабле ему придется задержаться надолго, на несколько лет. Но в декабре 1866 года «Аскольд» неожиданно получил приказ возвращаться в Россию. Макарову надо было решать: остаться ли в Сибирской флотилии или отправиться в Кронштадт и перейти в Балтийский флот. Не колеблясь, он выбрал последнее. Во время длительного перехода с Дальнего Востока в Кронштадт Макаров часто задумывался над своим будущим: произведут в гардемарины или нет? Будет ли ему обеспечена карьера морского офицера или он так и останется в штурманах? Придется ли держать экзамены в Петербурге по предметам, которые не изучались в Николаевском училище, или достаточно полученного им аттестата? На всякий случай он начал изучать высшую математику. Его неотступно грызла мысль: «А что, если снова придется вернуться в опостылевший Николаевск?.. Мне представляется, что все против меня, что всюду, куда я ни сунусь, везде неудачи…» Такие строки заносит в это время, Макаров в свой дневник. Временами ему кажется, что путь к офицерскому званию для него закрыт, и он начинает подумывать о переходе на частную службу.
В апреле 1867 года «Аскольд» прибыл в Англию. Все, достойное быть осмотренным в Лондоне, было осмотрено и описано Макаровым в дневнике. Но особенно его поразила опера, впервые в жизни услышанная им. Для него раскрылся новый, незнакомый ему мир звуков.
Но чем ближе подходили к Кронштадту, тем все более росло беспокойство Макарова. Мысль — произведут ли его в гардемарины или дадут погоны штурманского кондуктора — с новой силой волнует его, и он с горечью заносит в дневник: «О, блестящая карьера, предсказанная мне в молодости, вот какова ты, как милости приходится ждать для себя первого чина, и это постигает даже первых учеников морского корпуса. Что же будет со мною?»
История производства Макарова в гардемарины — яркий образец волокиты всероссийской канцелярской машины; не оставляет сомнения, что вся эта волокита была затеяна сознательно, с целью создать побольше препятствий для проникновения во флот лиц недворянского происхождения. Несмотря на отличные аттестации непосредственных начальников Макарова, в том числе двух адмиралов, только в результате двухлетней переписки, ходатайств, прошений и справок удалось установить, что действительно Макаров заслуживает производства в гардемарины как по способностям и поведению, так и по праву происхождения. С последним-то и вышло больше всего хлопот. «После долгих усилий множества лиц, — пишет Макаров, — и после переписки тысячи бумаг начерно и набело я был произведен в гардемарины флота. Как всегда, то, что я предполагаю вперед, никогда не сбывается: я вообразил себе, что главное затруднение будет — неполнота программы Николаевского училища, а вышло, что на это не обратили ни малейшего внимания, а представление было задержано оттого, что не было бумаги о моем дворянстве».
Читать дальше