Пит Бест - Джон Леннон, Битлз и... я

Во время премьеры Хорст Фашер объявил, что Вайсследер хочет сделать нам подарок в честь торжественного открытия клуба.

— Наверное, получим «кадиллак», — нет, пожалуй, «мерседеса» будет достаточно!

Мы веселились и строили самые безумные догадки.

В антракте за кулисами Вайсследер преподнес нам подарки, сопровождая их словами, отдаленно напоминавшими английские. Это были золотые браслеты для часов, на одной стороне которых были выгравированы наши имена, а на другой — «Клуб „Звезда“». Увы, мой оставался у меня недолго. Эти браслеты были нам великоваты, и я вынужден был снимать свой во время игры. Обычно, для большей безопасности я клал его в карман, но однажды вечером по возвращении из Гамбурга, когда мы играли в «Королевском Танцзале» в Биркенхеде («Magestic Ballroom of Birkenhead»), случилось так, что на нас были сценические костюмы без карманов, и попытка спрятать браслет под такой костюм выглядела бы чересчур неэлегантно. Поэтому я оставил его в кармане брюк в нашей артистической уборной; когда я вернулся, браслет исчез…

Мало-помалу, гамбургская жизнь, казалось, нормализовывалась после смерти Стью, но присутствие Астрид было для нас постоянным напоминанием. Она приходила в «Звезду» с друзьями повидать нас, стараясь держаться изо всех сил и выглядеть молодцом, но было видно, насколько глубоко она потрясена.

Опять мы вернулись к бесконечной карусели под названием «цыпочки и выпивка». «Звезда» была самым подходящим местом для того чтобы «прицыпиться», т. е. «подцепить цыпу» («turkin»), а при случае и настоящую подружку. Охота на «цып» была вполне легальна в клубе, и официантки казались весьма обеспокоенными тем, чтобы мы не остались «на голодном пайке».

Одна из них, Беттина, — восхитительная пышногрудая матрона с прической под названием «Шлем Минервы» — похоже, нас усыновила. Казалось, единственной ее заботой было обеспечить нас подходящими девицами. Их количество не поддавалось исчислению (даже профессиональный счетовод не смог бы «подбить баланс» всех красоток, наведывавшихся в наши апартаменты).

Последняя часть нашего выступления заканчивалась к 4 часам, после этого начинались ночные забавы.

Прямо настоящая купля-продажа, а Беттина выступала в роли хозяйки магазина.

— Не удивительно, что у вас такой довольный вид, — улыбалась она.

Однако сама она никогда не позволяла себе расплачиваться натурой, тем более с нами.

Она стала нашим большим другом, даже сопровождала нас в воскресных утренних экскурсиях на Рыбный рынок, за два года ставших традицией. Должны же быть священные традиции по воскресеньям, в конце концов!

Беттина обладала весьма своеобразным чувством юмора. Например, когда она замечала нас в баре, она раскладывала на стойке свой гигантский бюст и зажимала голову кого-нибудь из нас между грудей! Очень приятно почувствовать себя моментально оглохшим именно таким образом.

У нее тоже были свои любимые песни, которые мы обязаны были играть специально для нее. Около дюжины фонарей висело над ее стойкой в баре, и она их раскачивала и заставляла звенеть, крича:

— А теперь для Беттины!

Когда песня заканчивалась, она проделывала то же самое в знак благодарности.

Уникальным хэппенингом, — по другому не скажешь — приостановившим нашествие девиц в нашу квартиру, это гиблое место, была «Штуковина», и принадлежала она Джорджу Харрисону.

Однажды вечером во время разгульной пьянки ему стало плохо, и его вырвало прямо рядом с его кроватью. В этом не было ничего удивительного, учитывая количество выпитого; у нас это было обычным делом. Разница состояла в том, что на следующее утро Джордж категорически отказался за собой убирать, уступив эту честь уборщице. Она запротестовала, справедливо говоря, что такого рода уборка не входит в ее обязанности, и что, таким образом, все это добро останется на месте. Однако Джордж решил, что это и не его работа тоже, и «путцфрау» в гневе, достойном тевтонского рыцаря, бросилась на поиски герра Вайсследера.

Она уже не первый раз жаловалась на царивший у БИТЛЗ беспорядок: на наши вонючие носки и одежду, валявшиеся по всей квартире вместе с битыми бутылками и кучей другого хлама. Последняя выходка Джорджа переполнила чашу ее терпения.

Желая успокоить старую даму, Вайсследер направил к нам Хорста Фашера с заданием заставить Джорджа самого убрать сей оскорбляющий ее достоинство предмет. Однако тот не пожелал ничего и слушать и выказал свое неудовольствие. Это была не его работа. И, если уж на то пошло, пусть все остается как есть, даже если это мешает спать.