Пит Бест - Джон Леннон, Битлз и... я

— Вы можете, если вам это светит, разглядывать витрины хоть весь день и не потратить ни гроша, так вы будете этим заняты.

Гербертштрассе — одна из самых удивительных в мире улиц, загороженная с обоих концов высокими барьерами, наподобие экранов. Вы не можете рассмотреть улицу, не пройдя через вход, который сильно смахивает на вход в какой-нибудь старый общественный туалет в Великобритании.

Перед входом висит публичное объявление, всегда напоминающее о том, что лица, не достигшее восемнадцатилетнего возраста, не могут быть посвящены в тайны улицы. Это означало, что Джордж немедленно стал жертвой наших издевательств.

— Нет, Джордж, — измывался Леннон, загораживая рукой проход, — ты не имеешь никакого права войти вместе с нами, мужчинами !

— Ты — всего лишь младенчик! — отчитывали мы его.

В конце концов, перестав сопротивляться, мы пообещали провести его «контрабандой», и все вместе переступили порог входа.

Открывшееся нам зрелище просто ошеломляло. До самого горизонта не видно было ни одного магазина: улица, казалось, вся составлена из маленьких уютных комнат, снабженных витринами, с девочками внутри них. Единственный магазин, который можно было обнаружить на Гербертштрассе, был секс-шопом.

Девочки составляли композиции, помещаясь на уровне подоконников, чтобы всем было видно; они сидели на столах и на стульях и, принимая выразительные и сладострастные позы, демонстрировали свои прелести. И какие прелести!

Среди них не было старых бесцветностей. Имелись блондинки, брюнетки, шатенки, более или менее раздетые; одни — знойные и пышнотелые, другие — более стройные: море ног и аппетитных бюстов.

Некоторые были просто как картинки и казались ожившими фотографиями из эротических журналов. Мы застывали при виде их, как зачарованные. И, конечно же, мы узнали некоторых, посылавших нам лучезарные улыбки.

Прежде всего наше внимание привлекла витрина, в которой красовалась гигантская женщина, из чьего бюстгальтера выпирала самая пышная в мире грудь, заключенная в черный корсет и, казалось, готовая на все, лишь бы освободиться. Ее могучие ноги были обуты в высокие черные кожаные сапоги, а в руке она сжимала хлыст! Она была просто неописуема.

Мы смотрели на нее круглыми глазами, разинув рот, затем, наглядевшись, продолжили наше исследование, чтобы тут же столкнуться с одной из знакомых по «Индре».

Она воскликнула, радостно приплясывая:

— Входите же, для вас — бесплатно!

Но мы отклонили ее предложение.

Хотя еще не было и полудня, несколько мужчин на возрасте уже присматривали себе подходящее тело, словно гурманы в поисках доброго куска мяса. Кое-кто из них последовал за нами, в ответ на что мы дали им некоторое представление о том, что значит «Деляйт шоу»: бузили, скакали, растягивались на земле, приводя в полное изумление аппетитных цип с витрин.

Мы обнаружили, что эта улица находилась под строгим контролем гамбургской полиции, которая следила, между прочим, за тем, чтобы девушки регулярно проходили медицинский осмотр и защищала их от не слишком честных сутенеров. Еще и сегодня, больше 20 лет спустя, официальный туристический проспект замечает, что «…если вы ищете себе девушку… лучшим местом для этого всегда будет Гербертштрассе».

После нашего первого визита на Гербертштрассе разглядывание витрин стало для нас обычным каждодневным делом. Мы пользовались улицей, как кратчайшим путем в другие привлекательные места города: например, Миссию британских моряков на набережной, где мы могли есть, как у себя дома, и с жадностью поглощать горы корнфлекса. [8] «Seamen's Mission» была организацией, созданной на добровольных началах, чтобы предоставить прибывающим морякам крышу, еду и постель. На самом деле идти по Гербертштрассе было не ближе, чем по другим улицам, — короткая дорога была лишь отговоркой. Приятные прогулки до набережной, по правде говоря, включали галантные визиты к дамочкам с витрин. Мы называли эти экскурсии нашей «утренней растопкой».

Мы открыли улицу Рори Сторму, который был ошарашен. Однажды утром мы пригласили его всего-навсего составить нам компанию, чтобы поесть в Миссии моряков. Мы привели его на Гербертштрассе с равнодушным видом, не предупредив о том, что его там ждет.

Рори бросилась в голову кровь. Чтобы пройти мимо первой витрины ему понадобилось 20 долгих минут.

— Давай, пошли, — торопили мы его, — корнфлекс остынет!

Одному Богу известно, что бы подумали наши ливерпульские друзья, если б могли нас видеть. У большинства из нас был внушительный разговор перед отъездом. Но ни наши родители, ни опекунша Джона, тетушка Мими, не могли себе и на секунду представить, что за жизнь мы будем вести. Наши родители, конечно, допускали кое-какие приключения, без сомнения, в присутствии Аллана Уильямса в качестве компаньона. Однако ему оставалось не так много времени до возвращения в Мерсисайд, и я сомневаюсь, чтобы ему улыбалось сопровождать нас в похождениях, напоминавших истории из «Тысяча и одной ночи».