Пит Бест - Джон Леннон, Битлз и... я

Но, если речь шла о конце «Индры», то он вовсе не означал окончания гастролей БИТЛЗ в Гамбурге. Бруно не скрывал своего удовлетворения нашими усилиями и не собирался позволить нам уехать так просто (наш первоначальный контракт был заключен на два месяца и мог быть продлен по устной договоренности). Он решил перевести нас в «Кайзеркеллер», который должен был привлечь больше клиентов. Джон мог продолжать исполнять свои балетные номера.

Гордостью «Кайзеркеллера» было располагавшееся на сцене пианино. Джон часто взбирался на него, для того чтобы исполнить какой-нибудь неуклюжий танец, а потом рухнуть с размаху в сгрудившуюся толпу. Определенно, в «Кайзеркеллере» Леннон представил как свои самые лучшие, так и худшие «штуки». Как-то вечером он появился на сцене в одних кальсонах, имея в виду изобразить сомнительную пародию на Гитлера, со стульчаком от унитаза вокруг шеи и шваброй в руках (для придания пущего милитаристского оттенка), распевая «Зиг хайль, зиг хайль!». Если кто-нибудь и высказывал возражение, то его просто-напросто вышвыривали за дверь. Иногда мы тоже вступали в игру с целью спровоцировать его на еще более оскорбительные выходки.

С приближением зимовки в «Кайзеркеллере» он купил себе супердлинные кальсоны в надежде хоть как-то утеплиться. Однажды поздно вечером в субботу, когда он натянул их в своей жалкой комнатухе позади «Бамби Кино», принявшись писать послание Синтии, Джордж бросил ему:

— Слабо тебе выйти в таком виде на улицу!

Леннон принял вызов без малейшего колебания: он взял английскую газету, которую читал, потом, пинком открыв дверь, вышел прямо на середину улицы с газетой под мышкой, не обращая внимания на то, что Сент-Паули был полон прогуливавшимися по выходным людьми. Он остановился там, уткнувшись носом в свою газету. Через несколько минут он ее старательно сложил и сунул обратно под мышку. Он вытянулся по стойке смирно, щелкнул каблуками а-ля «наци», и принялся отдавать гитлеровский салют, приветствуя прохожих. Затем он строевым шагом вернулся обратно, как будто ничего не произошло.

Пол, Джордж и я присутствовали при этой сцене, спрятавшись за дверью, но Джон никогда не принимал никаких поздравлений с нашей стороны, готовый к любому новому пари.

Уж не помню кто из нас подбил его показать на сцене зад. В «Кайзеркеллере» артистические уборные располагались рядом со входом. Чтобы пробраться к сцене, нужно было прокладывать себе путь среди зрителей. Для этого вечера Джон выбрал себе купальный костюм цвета морской волны. Он направился к сцене с невозмутимым лицом и гитарой через плечо. Посреди «Long Tall Sally» он повернулся спиной к зрителям и спустил плавки, чтобы продемонстрировать то, что они прикрывали. Его зад оказался на расстоянии не больше метра от зрителей — они могли бы до него дотянуться, но никто не посмел. Последовало несколько смешков, но никаких комментариев со стороны посетителей «Кайзеркеллера» не было.

С самого начала мы фигурировали на афише вместе с «Дерри энд Синьерз». А чуть позже к нам присоединились и наши друзья «Рори Сторм энд Хэррикейнз», где на ударных по-прежнему играл Ринго Старр. Только со времени нашей первой поездки в Гамбург мы с ним по-настоящему подружились. Свояк свояка видит издалека, барабанщики не составляют исключения и имеют привычку обсуждать друг с другом свой «товар» и сравнивать экипировку. Мы с ним были немного знакомы и в Англии, еще до отъезда в Германию, по одному из концертов в память Эдди Кокрэна на ливерпульском стадионе, где мы оба присутствовали. Но только в Германии наше знакомство превратилось в дружбу. Мы одалживали друг у друга барабанные палочки и вместе ходили покупать всякие «примочки» для установки. Это была замечательная дружба, которая длилась долго, но не вечно.

В начале шестидесятых годов гамбургский квартал Сент-Паули походил на то, чем был Чикаго в 20-х. Это было дно. Бескрайний мир девушек, вина и пульсирующего рока, но также и свирепствующего гангстеризма. Большинство ночных заведений находилось под присмотром рэкетиров. Широким рынком проституции и торговли наркотиками распоряжалась мафия. Сутенерство, всякого рода извращения и порнография приносили большой доход. Случались стычки между разными бандами, избиения, а иногда и убийства. Но они не достигали масштабов гнусной резни в Чикаго в 1929 году.

Нам все время советовали быть особо осторожными: