Людмила Бояджиева: Андрей Тарковский. Жизнь на кресте

Герои Тарковского, носители авторского «я», не способны ощутить радость бытия ни в Москве, ни в прекрасной Италии, ни на космической станции, ни в России XV века, ни в Швеции на закате XX столетия. В римском дневнике 1984 года он записывает: «Я не могу жить в России, и здесь я тоже не могу жить!» Это не только вопль вынужденного эмигранта, но и неизменный внутренний импульс творчества Тарковского, его доминирующее психологическое состояние — сумеречное, предапокалиптическое. С этим мироощущением он родился, его и пытался выразить всеми силами данного ему свыше Дара.

…Рыська, Рыська, о чем кричал ты денно и нощно в своей картонной колыбельке? Что открылось тебе в вечной обители душ, из которой явился ты на свет Божий? Боль грядущих обид, отчаянье непонимания? Или пугали младенца скрежещущим грохотом терзавшие землю войны? Или слепили фальшивым блеском золотые слитки, душащие забывшего о своем предназначении человека?

А может быть, ты увидел в непроглядной дымке судьбы свой страшный, обидно зловещий конец?

«Жертвоприношение» — единственный полностью зарубежный фильм Тарковского. Он же и последний фильм, прозвучавший как завещание.

Этот фильм он делал из последних сил. Пять съемочных недель, державшие Тарковского в постоянном напряжении, отняли много сил. В Рим с острова Готланд он вернулся уже тяжело больным.

Еще в Берлине у Андрея появился сильный кашель, на который он не хотел обращать внимания, виня во всем дурную ауру разрушенного города и перенесенный в юности туберкулез. Времени болеть у него не было. Предстоял монтаж и озвучивание фильма, а на душе лежала прежняя тяжесть: четыре года он безрезультатно добивался разрешения увидеть сына и старушку Анну Семеновну. Не изменило ситуацию и его отчаянное заявление о решении остаться за границей.

Когда он приехал во Флоренцию работать над монтажом «Жертвоприношения», у него постоянно держалась небольшая температура, и это уже начинало беспокоить. Мучили слабость, озноб, как при затяжной простуде.

18 ноября 1985 года. «Я болен. Бронхит и нечто абсурдное в затылке и в мышцах, которые давят на нервы, что вызывает сильные боли в шее и течах. И в то же время надо озвучивать фильм».

Во Флоренции мэр города, почитавший русского маэстро, подарил ему с женой уютную квартиру. Только покоя нет. Нет радости собственного жилья в этом волшебном городе, полном теней живших и творивших под сенью пиний русских классиков. Достоевский, Гоголь, Тургенев… Ему не до наслаждения завораживающими пейзажами — надо довести фильм до конца.

24 ноября. «Я болен. Даже довольно опасно. Ужасная напряженность между мной и продюссершей из-за длительности фильма — 2 часа 10 минут».

30 ноября. «Врачи обеспокоены моим состоянием. Пришлось сделать общий анализ крови и рентген».

11 декабря. «Что со мной? Новое обострение туберкулеза? Воспаление легких или даже рак? Сегодня я видел во сне Васю Шукшина. Шла игра и кто-то сказал: «Пора рассчитаться». В том смысле, что игра кончилась и пора подсчитать результаты».

Он запоминал и непременно толковал собственные сны. Многие вошли в ткань фильмов. Но этого фильма об умирании уже не будет.

13 декабря. «Сегодня и в самом деле черная пятница. Я был у врача в клинике… Они взяли пробу ткани из таинственной опухоли у меня на голове… Я должен был заключить в Италии договор о страховании жизни. А теперь это, пожалуй, будет очень трудно сделать».

Тарковский опасается какой-то тяжелой болезни, но не хочет, просто не может поверить, что болезнь может быть смертельной. Он собирается жить, работать, снимать фильмы, перестраивать домик в Сан-Грегорио или даже… А вдруг пыльные залы строгого замка ждут его? Вдруг «Жертвоприношение» вырвет, наконец, у строптивого жюри Гран-при?

15 декабря. «Человек живет, зная, что раньше или позже он умрет, но не знает когда. И поэтому он отодвигает этот момент на неопределенное время, что помогает ему жить. Но я знаю это, и ничто не поможет мне жить дальше. Но самое главное — Лариса. Как ей сказать? Как я могу своими руками нанести ей этот ужасный удар?»

Вердикт вынесен — рак. Но ведь эта болезнь не обязательно влечет за собой скорую смерть? Есть случаи излечения. И разве можно поверить в то, что тебе, именно тебе — гению, личности исключительной, предопределена худшая участь? Тарковскому снится Пастернак и его предсказание на спиритическом сеансе. «Он знал, что я сделаю всего семь фильмов, но не включил в этот список «Каток и скрипку», которую, собственно, считать не следует».