Франц Кафка - Письма Хедвиге Вайлер

Вряд ли можно было ожидать равных по литературному и чувственному качеству ответов, но и разочарование (возможно, оно-то в большей степени!) питало большую часть его посланий, но эти, сгоревшие в пламени его чувства чужие тексты, послужив топливом в его костре, сгорали фигурально, так что фактическая их огненная сущность была предрешена. Можно себе представить задумчивого и углубленного в себя Кафку, осторожно бросающего «отжившие! листки в кухонную печь. Действо сие слегка театрально и сентиментально, но должно было оставить в душе прощальное чувство освобождения от шагреневой кожи умирающего чувства.

При всем том из переписки его с Хедвигой Вайлер явствует, что Кафка вернул ей её письма и, вполне возможно, то же самое он сделал и с прочей корреспонденцией. Во всяком случае Милена Есенска-Поллак при последней встрече с Кафкой могла получить обратно свои письма.

Хотя фамилия «Кафка» по-чешски означает «галка», ничего от характера этой любопытной, проказливой и постоянно стрекочущей птицы во Франце Кафке нет. Искать его подобия в животном мире трудно, если не быть знакомым с его письмами — вот где проявляется вся таинственная суть его души и скрытых ото всех душевных порывов. Его письма — по сути — сеть, которую он, раскинув по-паучьи, в отдалении, в укромном уголке, контролирует, ожидая, когда предназначенная жертва, запутается в паутине фраз-липучек, предложений-лабиринтов и комплиментов-переплетений. Его эпистолярная сеть всегда тщательно отлажена и искусно смонтирована, а выбранное для нее место перекрывает пространство вокруг жертвы. По еле уловимому колебанию воздушных струй наш герой-паук в своем укрытии знает о приближении решающего момента — захвата и расправы с жертвой. Но в том-то вся и прелесть ситуации, что наш паук — вегетарианец и не имеет практической охоты к обладанию жертвой. Само плетение словесной паутины доставляет ему величайшее удовольствие и в особенности потому, что неисчерпаемое количество вариантов ловушек в его распоряжении; кроме того, по ходу дела всегда есть возможность раскинуть дополнительную сеть, настроенную уже в соответствии с полученными от первой откликами, и задача паука упрощается при помощи усложнения паутины и её ловушечных свойств.

Первые его письма к Хедвиге Вайлер — всего лишь макет будущего словоткаческого искусства. Они не столь пространны, как в случае с Фелицией Бауэр, зато демонстрируют наглядно для нас (но не для самой девушки) эту удивительную методику.

1. Ничего лишнего. Только Ты и Я, только наша тесная связь, которая декларируется в самом начале, причем остальной мир — всего лишь фон, который почти не нуждается в уточнении, так как мир ДВОЕДУШИЯ вполне достаточен для внимательного и подробного в нем проживания.

2. Мелочи и подробности. Жизнь на расстоянии предлагает не слишком много опорных точек для соприкосновения, поэтому приходится выискивать самый крохотный кусочек топлива, которым возможно подкормить еще только начинающий разгораться костерок чувства. В ход идет даже простое предположение, а то и волшебная фантазия начинающего писателя.

3. Сам текст писем — не только ученический опус, но и прообраз будущих прозаических произведений. Они — школа, в которой Франц Кафка сам себя воспитывает и испытывает на других воздействие своей прозы. То, что в первом письме к Хедвиге он приводит собственное стихотворение, свидетельствует о том, что он по обывательской привычке еще пытается обаять своего абонента еще и поэтическим лассо, но сразу же отказывается от столь простого и наивного приема, или, возможно, идущая на заклание девушка и не требует столь поэтических усилий, возможно, даже не понимает их.

4. Но стиль писем тем не менее все еще остается поэтическим — метафоры блестят в нем алмазами на почве виртуально развивающегося пространства-чувства. 24-летний Франц Кафка демонстрирует богатый поэтический опыт — сама школа поэзии не прошла для него даром, и, если уж на то пошло, Владимир Набоков с большим удивлением и досадой обнаружил бы в письмах к Хедвиге фразы, подобием которых он стал украшать свои тексты лишь через два десятка лет.

5. Следует в связи с п.4 непременно указать уже покойному русскому классику, что Франц Кафка не остановился в своем литературном развитии на пути метафорического украшательства: эти стразы — всего лишь замена истинных драгоценностей психологического обаяния и открытия.