Коллектив авторов Биографии и мемуары - Марк Бернес в воспоминаниях современников

После войны меня ждали новые испытания, но прошли и они. Мои стихи, часто печатавшиеся в журнале «Новый мир», понравились Марку Бернесу. На некоторые из них он заказал музыку и написал мне, очень обрадовав этим. Вскоре у нас завязались дружеские отношения. Бернес очень понравился мне как истинный артист и милый человек. Его не сумела испортить широкая популярность, а это мне очень дорого в любом известном художнике.

Спесивые люди вообще не только неприятны мне, но и противны. Хорошо делать свое дело — большая радость, честь и благо для человека, это его высшее украшение. Марк Бернес очень хорошо делал свое дело, принося миллионам слушателей и зрителей своим талантом радость и наслаждение, вливая в них энергию, окрыляя их верой в жизнь. Его искусство было проникнуто горячей любовью к жизни, к людям, без чего, по-моему, работа художника мертва, она лишается главного — души, если проходит мимо человеческой радости и боли. А без них чем питаться творчеству? Дерево не может расти и цвести без почвы.

Главным свойством таланта и исполнительского мастерства Бернеса, на мой взгляд, были проникновенность и задушевность. В нем в высшей степени ощущалось обаяние таланта. Когда я слушаю в его исполнении «Враги сожгли родную хату», каждый раз меня охватывает озноб. Так исполнить эту замечательную вещь мог только Марк Бернес.

Он был артистом большой культуры и широких интересов, любил не только искусство, но и литературу. Об этом говорит даже тот факт, что он обратил внимание на мои стихи, заинтересовался ими. Мое стихотворение «Все еще впереди», опубликованное в «Новом мире», на которое по просьбе Бернеса Э. Колмановский написал музыку, артист впервые исполнил в одном из своих концертов, а затем — в большом предпраздничном концерте в первых числах ноября 1966 года в Кремлевском Дворце съездов. Оттуда с корзиной цветов Бернес пришел ко мне в гостиницу «Москва». Это было радостью не только для меня, но и для дежурных и горничных гостиницы. Они его хорошо знали и любили, как и множество людей по всей стране. Обаяние в человеке ничем не заменить, оно равно красоте, а может быть, и выше. Обаяние таланта прекрасно вдвойне.

Он казался очень ладным, крепким, рассчитанным надолго, никто не мог предвидеть, что так близок его конец, что смерть придет к нему так неожиданно, так несправедливо, когда он находится в полном расцвете сил и таланта. Так быстро и неожиданно сгорел Марк Бернес, прекрасный Бернес, милый Бернес!

В августе 1969 года я с семьей ездил на Рижское взморье. Однажды, когда мы возвращались из Риги в Дубулты, мой старший сын Эльдар, горячо любивший Бернеса, купил на вокзале газеты. Мы вошли в вагон электрички. Я прошел вперед и сел. Вскоре сын стал пробираться ко мне и крикнул:

— Папа! Умер Марк Бернес…

Я был поражен. Эльдар протянул мне «Комсомольскую правду». В ней я увидел траурную фотографию Марка и заметку Н. Богословского. Я встретился с большим горем, тяжелой утратой.

К потерям, к смерти близких привыкнуть невозможно. Уход дорогого нам человека каждый раз невероятен, будто это первая смерть на свете. Она потрясает. Так было и со мной в тот августовский день, когда я узнал, что умер Марк Бернес.

Что после него осталось? Что может быть утешением для близких, для всех любивших его?

С живыми остался его голос, его образы на экране, его искусство. Остались дети — его продолжение. После мастера остается его работа, сделанное им за жизнь и во имя жизни, и продолжает служить людям. Даже кувшин, вылепленный мастером из глины, долго служит людям.

Прекрасное искусство Марка Бернеса, его песни остались с нами, по-прежнему неся радость и наслаждение.

За несколько месяцев до смерти Марк попросил меня написать текст для песни такого содержания: придумано много машин, мир удивляют чудеса техники, но человек остается человеком с живой душой, болью и радостью, с любовью к цветам, зеленым деревьям, траве, земле, где созревают колосья и поют птицы. Тема была, как говорится, моей, и я с радостью согласился написать такой текст, но не успел. Смерть опередила меня! Тяжело переживая безвременный уход друга, я решил написать стихотворение памяти Бернеса. Мой замысел не давал мне покоя несколько месяцев. В те дни я был в разных городах — от Тбилиси до Варшавы — и всюду думал о своем стихотворении, но написать его все не удавалось. Наконец, вернувшись домой в начале зимы, я написал его и назвал: «Песня, которую не споет мой друг». Я не мог не написать этого стихотворения! Оно — тот скромный цветок, который я с любовью и нежностью положил на могилу Марка Бернеса.