Александр Шмаков - Письма из Лозанны

Далее автор говорит, что ему приходилось с Глебом Ивановичем договариваться, где и как устроить писателю свидание с колонией в целом. Ссыльные несколько раз собирались, но Г. Успенский ни разу не прибыл в условленное время по разным причинам, а в основном по болезни, и был этим сильно удручен.

«Во время пребывания Г/леба/ И/вановича/ в Томске, — сообщает затем автор, — было открытие Университета — 22 июня 88 г. В Томске знали, конечно, что Г/леб/ И/ванович/ приедет в город, и многие из «общества» по провинциальной наивности ждали, что Г/леб/ И/ванович/ будет делать «визиты» и знакомиться с «лучшими представителями местного общества». Г/лебу/ И/вановичу/, вероятно, и в голову не приходила такая чушь, и он, конечно, никаких визитов не делал, и это вызвало массу обид, даже со стороны тех, кто менее всего имел права ждать визита. Обиделся, говорили, и В. М. Флоринский, тогдашний попечитель округа. Как хам, он отомстил Г/лебу/ И/вановичу/ по-своему, не послав ему приглашения на открытие У/ниверсите/та, а без приглашения на торжестве открытия У/ниверситет/а никто не мог быть. Г/леб/ И/ванович/ был возмущен этим обстоятельством. Помнится, он разговаривал со мной об этом казусе, упоминал о том, что он состоит членом Москов/ского/ у/ниверситет/а. Г/леб/ И/ванович/ уехал из Т/омск/а за день или два до открытия У/ниверситет/а, если мне не изменяет память. М/ожет/ б/ыть/, я и ошибаюсь, т/ак/ к/ак/ сам-то я уехал накануне и на проводах его не присутствовал…» {219} 219 Там же, л. 2 оборот.

Следующий вопрос, который затрагивает автор письма, — отношение Глеба Ивановича к общинам. Оказывается, рубакинский адресат тоже занимался их исследованием и с этой целью ездил на Алтай, где написал ряд статей, которые Глеб Иванович взял у него для публикации в столичных журналах. Статьи были напечатаны в «Юридическом вестнике».

«И на артель русскую и на общину Г/леб/ И/ванович/ смотрел как на результат воздействия на рус/ского/ крестьянина внешней природы. «Артель создается не умом, а сигом», любимое выражение Г/леба/ И/вановича/. Не в процессе общественной борьбы, не в процессе идейного развития общества явилась наша артель и община, а в процессе борьбы с природой, стихийно. В этом он видел коренную разницу между нашей артелью и зап/адно/-европ/ейской/ ассоциацией. Поскольку община создана природой — «властью земли», «сигом», — постольку она и прочна, т/ак/ к/ак/ сознательно-идейное ее содержание весьма невелико. Мужики будут дорожить общиной лишь до тех пор, пока ее будет требовать «власть земли», условия земл/едельческого/ промысла, сама природа русская. Измените условия промысла, и народ не станет держаться за общину. Вообще должен сказать, что во взгляде Г/леба/ И/вановича/ на общину и другие однородные формы народной жизни в России было много чрезвычайно трезвого и верного. Главное зло в рус/ской/ народной жизни он видел, во-1-х, в правительстве — «все это от пр/авительств/а!», говорил он. Моя, напр/имер/, жена принимает капли. Г/леб/ И/ванович/ спрашивает: что это? Она объясняет, что у нее порок сердца. В разговоре по этому поводу она заметила, что порок сердца у нее явился результатом суст/авного/ ревматизма. «Полноте, пожалуйста, — с живостью ответил Г/леб/ И/ванович/, — какого такого ревматизма! Это пр/авительст/во виновато, это оно в нас развивает сердечные болезни, а вы говорите — ревматизм! Да и как не быть болезни сердца: вы сколько лет сидели в тюрьме? Сколько лет в ссылке?» И т. д. начал развивать свою точку зрения на роль правительства во всех злоключениях рус/ского/ человека. «Поверьте, — закончил он, — все это у нас от п/равительст/ва». {220} 220 Там же, л. 3 оборот.

Автор письма довольно объективен в передаче суждений Глеба Ивановича об артели и общинах. Эту эволюцию взглядов пережил писатель, создавший «Власть земли», веривший в природу русского крестьянства, в его стихийную зависимость от земли-кормилицы. Все это, если не открывает нового во взглядах Г. Успенского, то дополняет их социальными оттенками, объясняя его резкую оппозиционность к правительству, к дворянству — основным виновникам неблагоустроенности жизни русского крестьянства и в целом русского общества.

Верно передаются автором письма и впечатления, какие произвела на писателя Сибирь:

«Его Сибирь поразила и привлекла его симпатии отсутствием в ней «барина», столь опостылевшего ему в России. Он много рассказывал мне о том странном, совершенно не знакомом ему впечатлении, какое произвело на него отсутствие «барина». «Еду я, — рассказывал он, — деревни попадаются большие, сытые, народ русский, такой здоровый, бодрый. Смотрю я на деревню и чего-то не понимаю, точно чего-то не хватает. Даже в глазу, знаете, какое-то неловкое ощущение, как будто заноза в нем сидит. Я уж пробовал протирать глаза, но нет, не помогает. Только на другой день я понял, что меня беспокоило: барина нет, около сибирской деревни нет дворянской усадьбы, нет этого паучьего гнезда. То-то и мужик тут такой веселый и здоровый, оттого и деревни такие богатые».