Анатолий Терещенко - СМЕРШ в Тегеране

С выступлением майора в отставке Тамарского Г.С. на траурном митинге читатель может ознакомиться чуть ниже.

ВЕРСИЯ № 4

Возможен элемент случайности. Нисколько не умаляя заслуг в проделанной колоссальной работе по оперативному обслуживанию подразделений охраны со стороны Николая Григорьевича Кравченко, автор считает, что Сталин, симпатизировал высокому, плечистому, стройному красавцу с густой, как у него в молодости шевелюрой. И когда встал вопрос о присвоении генеральского звания по просьбе Рузвельта, он остановился именно на подполковнике из СМЕРШа. Это была созданная и названная им контрразведывательная организация в Вооруженных Силах СССР.

Вождь ведь был наркомом обороны Советского Союза, поэтому Главное управление контрразведки СМЕРШ недаром было передано в НКО СССР. Виктор Семенович Абакумов состоял в его заместителях по безопасности.

А авторитет у Абакумова к этому времени был достаточно высок, и Сталин доверял ему больше, чем Берии, которого он стал подозревать в угодничестве, мздоимстве и моральном разложении, считая это признаком заявки на преемника. Но Сталин, несмотря на возраст, не собирался уходить с политического подиума. А назначенцев на свое место выбирал сам. В разное время у него в этом качестве ходили и Кузнецов, и Воскресенский, и Пономаренко и многие другие. А вот инициативы у подчиненных и проявлений подобных негативных черт вождь не переносил.

Придется немного углубиться в историю, чтобы показать степень реакции Сталина на подобные «штучки».

Так, 2 января 1940 года к Сталину на ужин в Семеновское при­ехали Микоян, Андреев, Каганович и Ворошилов с Надей Тузовой, бывшей сотрудницей Коминтерна, его секретаршей, смазливой ба­бенкой, решившей тоже поздравить вождя. Сталин был в хорошемнастроении. Он показал правительственную телеграмму от Гитлера, который накануне поздравил Сталина с 60-летием.

— Ах, до чего же внимательный человек, вы смотрите, ведь вспомнил, — заикаясь, скороговоркой пролопотал Молотов, приехавший раньше других гостей.

А потом пошли «карачки», когда подменялась служба Отечеству службе «вашему Превосходительству», верноподданнические тосты, о которых когда-то впервые высказался художник Серов, рисуя портрет царя Николая II. Он тогда отметил льстивое окружение царя и россиян, никак не освободившихся от векового заискивания перед сильными мира сего.

Особенно старались в угодничестве Ворошилов и Микоян.

И тут Сталин не выдержал:

— Фу, вы как псаломщики. За бутылку водки готовые продать все и вся. Даже отца родного и мать в придачу.

Наступила зловещая тишина, которая, как на фронте, в любую секунду могла взорваться открытием огня.

И стрельба началась:

— Вы все уже успели записаться в новых богатеев, в знатное сословие, стали вельможами. Каждый из вас превратился в барина, в боярина. Забыли, кем вы были, — скаламбурил хозяин. — Став наркомами, научились быстро воровать.

Эти слова бросили многих в жар. Учащенно забились сердца — грешки и грехи ведь имелись у каждого. Поэтому все притихли, понимая, что Сталин может погнать такую волну, что она превратится в цунами. И он захмелевший от любимых двух вин, стоявших на столе, «Хванчкара» и «Чхавери», продолжил:

— Что вы съежились? Паучье племя испугалось возмездия? — Сталин повернул голову.

— Ворошилов, а ну-ка скажи, сколько государственных денег ты списал на свою светлость за счет бюджета?

Клим Ефремович, точно провинившийся ученик, вскочил со стула и встал в позу «руки по швам».

Сталин обжег его колючим, подозрительным взглядом, упиваясь единоличной властью. Он здесь был Хозяин в прямом и переносном смысле, хозяин над домом и душами гостей. Хозяин Большой страны.

— Иосиф Виссарионович! Дорогой товарищ Сталин. Мы верой и правдой служим Родине, — трясясь от страха быть вывернутым наизнанку прозорливым вождем, отвечал надтреснутым голосом нарком обороны. — Лишнего мы ничего не позволяем. Живем как все трудящиеся нашей великой страны.

— Андреев, — неожиданно взревел, словно бык, раскрасневшийся Сталин, — скажи нам, здесь сидящим, скажи сейчас, какую сумму истратил на личную персону народный комиссар обороны? Слово «народный» он умышленно растянул по слогам, как гармошку-трехрядку на свадьбах.

Андрей Андреевич каким-то сиплым, неестественным, даже глуховатым голосом со страхом, но явно подготовленный заранее, произнес:

— Климент Ефремович Ворошилов ежемесячно безотчетно тратит на «семейные нужды» 70 000 рублей.