Все эти события, начиная с восстания 10 октября 1911 года в Учане и заканчивая отречением императора, по китайскому лунному календарю происходили в год Синьхай, поэтому сама революция стала называться в Китае Синьхайской. Через три дня Юань Шикай, поддержанный великими державами, сменил Сунь Ятсена на посту президента. Сунь, не имея собственных вооруженных сил, не смог противостоять честолюбивому генералу и, лишившись доверия Национального собрания, за день до того ушел в отставку.
Весной 1912 года отец Дэна вернулся домой. Но мятежный дух не давал ему успокоиться. С утра до ночи пропадал он на заседаниях местной группы Паогэ, а вскоре начальник уезда Гуанъань назначил его как «одного из наиболее активных революционеров» командиром уездного охранного отряда. После этого Дэн Вэньмин вступил в партию власти — так называемую Прогрессивную, а затем возглавил волостную администрацию.
Между тем в 1912 году его жена родила третьего сына — Сяньчжи (Обгоняющий правителя), а спустя год — вторую дочь, Сяньчжэнь (в данном случае возможный перевод — Самая большая драгоценность). Пятеро детей требовали, конечно, большого внимания и сил, но от отца семейства было мало толку. Его интересовала только политика, которая, к сожалению, не приносила ему ничего, кроме проблем. В 1915 или 1916 году, например, он во главе отряда проводил карательные операции против одного из уездных бандитов по фамилии Чжан. Поймать его он не смог, но врага себе нажил. И когда Чжан, замирившись с властями, получил должность командира дивизии, Дэн Вэньмину не оставалось ничего, кроме как спасаться бегством. Он бросил жену и детей и уехал в Чунцин, где находился четыре или пять лет.
Понятно, что за время его отсутствия благосостояние семьи не улучшилось. По воспоминаниям Дэн Сяопина, они с матерью в конце концов оказались на грани банкротства. То же самое говорит и младший брат Дэна, по словам которого, им все время приходилось одалживать деньги, чтобы свести концы с концами 33.
Справедливости ради следует, правда, сказать, что прежде чем пуститься в бега, папаша Вэньмин успел все же сделать два важных для семьи дела. Во-первых, выдал старшую дочь замуж за хорошего человека, сына богатого землевладельца из того самого рода Танов, с которым семейство Дэнов уже имело родственные связи 34. А во-вторых, устроил старшего сына в начальную школу высшей ступени в уездном центре Гуанъань. (В китайской начальной школе существовали три ступени: низшая, средняя и высшая. Проучившись в волостной школе пять лет, Дэн окончил первые две — низшую и среднюю.)
К тому времени (то есть к 1915 году), несмотря на юный возраст, Дэн уже определился в своих симпатиях и антипатиях. Как и молодого Мао Цзэдуна 35, его рано начали волновать героические идеи борьбы за свободу китайской нации. В те годы вообще молодые образованные китайцы взрослели быстро: большинство из них глубоко переживало униженное состояние отчизны. Несомненно, известия и слухи о революционных событиях в «большом мире», пример отца, а также уроки других учителей школы «Бэйшань», многие из которых, как и папаша Вэньмин, выражали весьма революционные настроения, оказали на подростка Дэна большое влияние. Особенно запомнились ему лекции Дэн Цзюньдэ, старого критикана- сюцая, преподававшего литературный язык. На занятиях тот часто отвлекался от темы, рассказывая ученикам об истории борьбы китайского народа против многочисленных агрессоров. Учитель восхищался полководцем Южносунской династии Юэ Фэем (1103–1142), храбро сражавшимся против иноземцев-чжурчжэней, и своим земляком из Чунцина, антимонархистом Цзоу Жуном (1885–1905), ставшим известным уже в семнадцатилетнем возрасте как автор боевой брошюры «Революционная армия», призывавшей не только к свержению маньчжуров, но и к установлению парламентского строя и введению конституции. Дэн был в восторге от патриотических рассказов учителя и даже выучил наизусть героическую поэму Юэ Фэя «Вся река окрашена в красный цвет» [6] Здесь и далее переводы стихотворений с китайского принадлежат автору книги.
:
От гнева дыбом волоса, встав, шлем пробили мой.
К ограде прислонился я, и дождь затих косой.
Тут к небу очи я возвел и крикнул что есть сил:
«Я ничего за тридцать лет, увы, не совершил!
Все восемь тысяч ли пути закрыли облака,
Мои заслуги — прах и пыль. На небе — лишь луна.
Так хватит мешкать! Поседев, мы будем сожалеть,
Что наша молодость прошла. Зачем же нам скорбеть?
Читать дальше