Олег Гриневский - Перелом. От Брежнева к Горбачеву

В этот момент нас с Огарковым позвали в зал заседаний Политбюро. Там было всё так же и всё те же, как две недели назад. Только приглашенных прибавилось. Они заняли практически все столы и стулья, стоящие вдоль стен. Докладывал столь важный вопрос первый заместитель министра иностранных дел Г.М. Корниенко. Его сообщение было кратким и заняло не больше двух минут. Однако ничего нового он не сообщил, а изложил первые три абзаца директив, которые и так лежали перед членами Политбюро.

Суть их: в Хельсинки предстоит острая борьба, как сформулировать повестку дня Стокгольмской конференции. США и НАТО будут выдвигать предложения направленные на раскрытие военной деятельности Советского Союза. А мы имеем в виду поставить в центр внимания заключение договора о неприменении силы между НАТО и ОВД. Но это не исключает постановку нами некоторых конкретных мер по укреплению доверия.

А венчало его выступление фраза, которая являлась как бы политическим стержнем всей линии поведения на предстоящий год.

— «Конференция в Стокгольме начнет свою работу сразу же вслед за размещением американских ракет средней дальности в Европе. А это значит, что она начнется под звон фанфар западной пропаганды о том, что никаких существенных изменений в отношениях Восток— Запад не происходит и свидетельство тому — созыв конференции. Здесь нужно держать ухо востро, и этот звон придется приглушать соответствующим образом».

Каким — нигде не уточнялось. Но тут же откликнулся министр обороны Устинов:

— Эту работу нужно начинать значительно раньше — с первых же дней подготовительной встречи в Хельсинки.

Никто возражать не стал. Тогда подал голос Секретарь ЦК Б.Н. Пономарев:

— Имеется ли в виду информировать соцстраны о нашей позиции? – вкрадчиво спросил он.

Это он спрашивал по каждому поводу, демонстрируя, что свято блюдет интересы союзников по Варшавскому договору. Корниенко четко ответил — да, социалистические страны будут информированы. На этом обсуждение директив на Политбюро закончилось.

Вот с такими указаниями я отправился в Хельсинки на Подготовительную встречу.

А над Европой той осенью сгущались черные тучи. Конфликт из— за ракет средней дальности казался неизбежным. Москва начала громкую пропагандистскую кампанию, стараясь изо всех сил показать Америке, всему миру и напуганной Европе, что Рейган — не тот президент, с кем Советский Союз может иметь дело.

Но в фокусе советской политики были не США, а ФРГ. В бундестаге в конце ноября должно cостояться голосование размещать или нет американские Першинги в Западной Германии. Удержать ФРГ от этого рокового шага — вот главная задача советской политики той осенью.

На этом мрачном фоне Конференция по мерам доверия трудно вписывалась в планы и замыслы советского руководства. Когда на встрече в Вене 16 октября 1983 года Геншер прервал долгий монолог Громыко о необходимости предотвратить размещение американских ракет в Европе и спросил, как Советский Союз относится к мерам доверия, советский министр поначалу даже несколько смешался, что с ним случалось крайне редко.

— Меры доверия, — начал рассуждать он, — обширная область, но в то же время весьма неопределенная с точки зрения объема конкретных шагов... Однако их нельзя рассматривать в отрыве от международного развития. Внешняя политика отдельных государств оказывает непосредственное воздействие на объем и характер возможных мер доверия.

И потом,как бы спохватившись, добавил: сама по себе тема доверия заслуживает внимания. Кто может возражать против упрочения доверия? Если бы между странами Варшавского Договора и НАТО был заключен договор о неприменении военной силы, то это, конечно, имело бы огромное значение для Европы, да и не только для нее.

В общем, совсем некстати была эта Подготовительная встреча в Хельсинки, на которой в течение ограниченного срока — трех недель — предстояло выработать повестку дня и другие организационные условия работы Стокгольмской конференции.

Сами по себе эти вопросы выеденного яйца не стоили. И решить их можно было за несколько дней, если, конечно, к этому есть желание. Но все дело в том, что их решение накладывалось на обвальное ухудшение обстановки в Европе. На Западе опасались, что Советский Союз использует Подготовительную встречу, чтобы устроить скандал перед размещением американских Першингов в Европе и подвесить созыв Конференции по разоружению в Стокгольме, создав еще одну болевую точку для давления на позиции НАТО. И основания к таким опасениям были весьма серьезные.