Лев Лурье - Хищницы

Весной 1912 года по просьбе Булацеля департамент полиции составляет досье на Сергея Мясоедова: контрабандист, совмещает официальную службу с бизнесом, водится с подозрительными евреями и германскими подданными. Министр внутренних дел Макаров пишет военному министру официальное письмо: «Мясоедову нельзя доверять военные тайны». Благодаря Поливанову содержание письма Макарова становится известным Коковцову, Гучкову и другим врагам Сухомлинова. Родственник адъютанта военного министра Коломнина – хозяин издательского дома «Новое время» Борис Суворин. 13 апреля 1912 года в его газете «Вечернее время» появляется статья «Кому поручена в России военная контрразведка?». В ней имя Мясоедова прямо не упоминается, но описан он весьма узнаваемо. Утверждается: жандармский полковник, которому доверены государственные секреты – человек во всех смыслах сомнительный, едва ли не шпион. 14 мая другая газета суворинского холдинга, «Новое время», публикует интервью с Александром Гучковым, где тот прямо называет полковника – Сергей Николаевич Мясоедов.

Сухомлинов защищал Мясоедова вяло и неубедительно. Сам же полковник был в ярости: он публично избил Бориса Суворина и вызвал на дуэль Гучкова (поединок 22 мая 1912 года закончился мирно, никто не пострадал).

Сергею Николаевичу пришлось выйти в отставку. Пала тень и на репутацию военного министра, покровительствовавшего человеку сомнительной нравственности. Хуже другое, давно забытое, казалось бы, дело о разводе Екатерины Викторовны с Бутовичем снова оказалось в центре внимания.

Весной 1912 года, когда скандал с Мясоедовым был в самом разгаре, в Петербурге вновь появился бывший муж Сухомлиновой. В серии статей, опубликованных черносотенной газетой «Земщина», он напомнил обстоятельства развода, в которых министр активно использовал свое служебное положение. Якобы, в подкупе свидетелей «прелюбодеяния» участвовали не только Альтшиллер и полковник Кулябко, но и убийца Столыпина Дмитрий Богров.

Но, главное, Бутович привез из Франции удивительный документ. Тамошние врачи обследовали мадемуазель Лоранс, обвиненную в прелюбодеянии с Бутовичем, и обнаружили: гувернантка невинна. Обманутый муж подал иск в судебные инстанции с просьбой признать развод с Екатериной Викторовной и ее последующий брак незаконными.

Вот что пишет Василий Шульгин, к этому времени влиятельный депутат Государственной думы: «На Западе внимательно следили за Россией, в особенности за такими лицами, как военный министр. И вдруг в газетах, смаковавших бракоразводное дело Екатерины Викторовны, появилось сообщение, что такая-то француженка, имярек, обвинена в Петербурге в прелюбодеянии, с таким-то, то есть с Владимиром Николаевичем Бутовичем. Можно представить себе все возмущение и негодование этой девушки, которую иностранный военный министр опозорил на весь свет! Чтобы защитить свою честь, она потребовала ни более ни менее как медицинского освидетельствования. Врачи удостоверили, что мадемуазель такая-то не могла совершить прелюбодеяния, ибо она девица. Не удовлетворившись этим, энергичная парижанка обратилась к правительству с заявлением, в котором обвиняла русского военного министра В. А. Сухомлинова и его новую жену в возведении на нее поклепа. Она просила правительство Франции принять соответствующие меры для восстановления ее поруганной девичьей чести. Французское правительство приказало своему послу в России сделать все необходимое. Французский посол обратился к русскому министру иностранных дел С. Д. Сазонову, а последний переговорил об этом деле с министром юстиции И. Г. Щегловитовым… Все это в высшей степени волновало Государственную думу, но пока мы воздерживались от выступлений с кафедры. Однако произошло еще нечто, переполнившее чашу терпения. Дело о В. А. Сухомлинове было выкрадено из министерства юстиции. Компрометирующие военного министра документы – бесследно исчезли. Всем было ясно, что кража произошла по наущению самого Сухомлинова и его супруги Екатерины Викторовны».

Скандал разразился невероятный. Василий Алексеевич Маклаков, знаменитый оратор и юрист, представлявший в Думе кадетов, 2 мая 1912 года заявил с трибуны Таврического дворца: «Мы знаем об одном громком бракоразводном процессе, о той неправде, которая была сделана в нем. Но этому мы не удивляемся: наши иерархи сами скорбят о несовершенстве бракоразводного дела, они знают сами, что без обмана, без лжи, без подлогов там ничего не делается. И если даже такие подлоги перешли границы дозволенного, то все же эта вещь в порядке этого учреждения и мы не удивляемся.