Виктор Розов - Удивление перед жизнью. Воспоминания

Ну, например, решили перевернуть всю старую систему отметок. Если в царской школе высший балл был 5, а низший – 1, то у нас наоборот: 1 – высший балл, а 5 – самый гадкий. Но это наивное новшество продержалось недолго. Решили усовершенствовать. Каждый ученик обязан был иметь кусок миллиметровой бумаги размером 10×10 сантиметров. Посреди этого листа проводилась прямая линия, она обозначала пятьдесят процентов, а далее учитель тебе ставил отметки на этом листе: допустим, выше пятидесяти на два сантиметра – это значит, что ты успеваешь на семьдесят процентов; или ниже на два с половиной сантиметра, значит, учишься ты всего на двадцать пять процентов. Ох и морочили же нам голову – да, наверно, и учителям – эти оценочные нюансы! К тому же вычерчивать кривую надо было по всем предметам. Караул! Нет, недолго занимались мы этой геометрией. Уже когда я написал эти строки, перечитывая Лескова, натолкнулся на совершенно подобное: ретивый, но дурной директор петербургского лицея в двадцатых годах прошлого века пытался тоже ввести эту стобалльную систему. На смену ей, как разрядка от большой утомленности, пришли всего две оценки: уд (удовлетворительно) и неуд (неудовлетворительно), и все. Так, у меня в школьном удостоверении (конечно же, нового слова «аттестат» тогда и в помине не было) стоят одни «удочки».

И дальтон-планом нас закаляли, и бригадным методом, и Советом школьной коммуны (СШК). На зависть и удивление современным школьникам поясню коротко. Дальтон-план – это когда ты сам выбираешь себе, в какой класс ты хочешь сегодня идти. Хочешь – физика, хочешь – обществоведение, хочешь – химия… Хочешь – совсем не ходи, но за четверть сдай экзамены. Хорошо еще, что мы были ребята не совсем пустые и соображали, что с утра на свежую голову надо посещать уроки потруднее – математику или физику, а уж на потом оставлять обществоведение или предмет по уклону. Уклон – это, по-современному, школа с определенным профилем – математическая или гуманитарная. Но не совсем. Я в Костроме учился в двух школах. В девятилетке – с товароведческим уклоном, и нас учили считать на счетах (это была самая сложная счетно-решающая машина того времени), различать дебет от кредита, знать, что такое сальдо, и… проходить практику в магазине, торговать. А когда (новый эксперимент!) решили все девятилетки – их в городе было четыре – ликвидировать и сделать только семилетки, и нас, перешедших уже в девятый класс, из всех четырех школ согнали в две, а мы порой не умещались в классах, стояли в дверях, то в новой школе был пожарный уклон, то есть мы должны были освоить пожарное дело и проходить практику в пожарном депо. Скажу честно, если я умею считать на счетах и сейчас, то пожарное дело забыл начисто, на каланче не дежурил и пожары тушить не умею. Да и некогда было – школа кончалась.

Бригадный же метод обучения совсем был хорош. Класс разбивался на бригады по пять человек, на вопрос учителя из бригады отвечал один, а отметка ставилась всем. Так как чаще всего мы знали, о чем будет идти речь, то учил задание один, а остальным предоставлялась вольная воля. Бригады составлялись таким образом: два ученика поспособнее, три – потупее.

А Совет школьной коммуны – это уж была сама прелесть. Он выбирался из учащихся, и они-то и заведовали всей школой. Могли изгнать любого учителя, если он ученикам приходился не по вкусу. Должен сказать, что учителя знали это, побаивались учеников крепко и вели себя хорошо.

Пусть весь этот экспериментальный кавардак не покажется современным молодым людям кошмаром. Нет, жили мы весело, дружно, водки не пили, любили нежно, увлекались спортом, читали запоем, не пропускали ни одного фильма. Мне иногда даже кажется, что современная школа чересчур обременительна и скучна. Теперь в школе и бегать-то по коридорам нельзя. А мы, как только пулей вылетали из класса, сразу же точно бешеные начинали играть в любимую нашу чехарду, в мае и в сентябре в большую переменку успевали сбегать выкупаться в Волге. Я считаю это правильным. За длинный школьный урок в подростке накапливается так много потенциальной, физической энергии, что она за перерыв должна выплеснуться в кинетическую, тогда и спокойно посидеть захочется, и даже немножко послушать учителя…

Когда мой сын учился в пятом классе, произошло «страшное ЧП». Группа учеников, в том числе и мой сын, опрокинула графин с водой, а из класса французского языка, где они занимались, исчезло несколько журналов. Так как ученики упорно не признавались, кто из них украл злополучные журналы, были вызваны родители. Вот сценка допроса.