Мишель Кармона - Мария Медичи

До самого Амстердама везде ее встречали с ликованием. Подобный жест не привел Ришелье в восторг. Едва узнав о переезде Марии Медичи в Голландию и приеме, оказанном ей принцем Оранским, он высказался с недовольством: «Признаюсь, я с трудом перенес то, что принц Оранский встретил королеву и принял ее переезд, не уведомив короля и не узнав мнения Его Величества». Вполне вероятно, что принц не задавался такого рода вопросами и отъезд Марии Медичи из Испанских Нидерландов в Голландию, а оттуда в Англию казался ему, напротив, достойным пышного приветствия и празднеств.

Скажем больше, история несчастной королевы-матери, представленная в ее версии, глубоко взволновала голландцев. Генеральные штаты Соединенных провинций решили принять эстафету от короля Испании и помочь в нужде королеве-матери. Дело дошло до того, что они направили ноту Ришелье, в которой ходатайствовали за возвращение Марии Медичи во Францию.

Кардинала очень рассердили действия Генеральных штатов, которые он счел «неуместными», добавив, что «эти люди говорят о том, чего не знают». Посол Франции в Гааге получил предписания изложить голландскому правительству всю историю отношений королевы-матери и ее сына и объяснить причины, по которым Людовик XIII посоветовал ей возвратиться во Флоренцию, а также рассказать об интригах и заговорах, душой которых были испанцы и королева-мать, враждебно настроенная по отношению к Ришелье и политике европейского равновесия правительства Людовика XIII.

Всего этого хватило, чтобы охладить симпатии к Марии Медичи. Постоянные нападки ее приближенных на первого министра вызвали недовольство голландцев, которые видели в кардинале союзника, конечно, неудобного, но верного и бесценного для безопасности и защиты независимости Соединенных провинций. Кроме того, католическая агрессивность приближенных королевы дала понять, что вдова Генриха IV вовсе не собиралась следовать терпимости, которую проповедовал ее покойный муж.

Чашу терпения вскоре переполнили денежные неприятности Марии Медичи. Ее свита, подарки, рассылка гонцов по всей Европе слишком дорого обходились серьезным амстердамским торговцам. Они считали, что раз она решила ехать в Англию, то плохое время года не может быть достаточным основанием для переноса путешествия.

В последние дни октября 1638 года для нее нашли готовый отплыть в Англию корабль. Королеву отвезли в Гаагу и поспешно препроводили на судно. Голландия всегда рассматривалась королевой только как остановка перед Англией, но теплый прием вначале все-таки давал надежду на менее поспешный и печальный отъезд.

Пребывая в поисках пристанища, Мария Медичи всегда прежде всего думала об Англии. Карл I оставался единственным зятем кроме Филиппа IV Испанского, потому что герцог Савойский умер в прошлом году.

Конечно, финансы английской короны находились в постоянном кризисе, но Мария все же полагала, что расходы по ее содержанию не окажутся таким уж тяжким бременем для бюджета страны. Кроме того, отношения между Парижем и Лондоном снова улучшились после убийства герцога Бэкингема и окончания религиозных войн Людовика XIII с гугенотами. Поэтому Мария много ожидала от дипломатического вмешательства Карла I в смысле влияния на сына.

Мария Медичи сразу же отбросила идею ехать в Савойю, потому что, с одной стороны, бедность Савойи была общеизвестна, а с другой — Шамбери и Турин находились в опасной близости от Флоренции, куда очень хотели отправить ее Людовик XIII и Ришелье.

Ко всему прочему, из трех дочерей Генриетта была ей ближе всех. Она была самой младшей и дольше жила с матерью. В детстве дочь не особенно интересовала Марию Медичи, занятую тогда заботами регентства. До апреля-мая 1617 года — момента своего отстранения от власти — королева обращала мало внимания на Генриетту. Перед отъездом в ссылку в Блуа Мария просила Людовика разрешить ей увезти с собой Кристину и Генриетту, либо одну из них, но король отказал. И только после второй войны Матери и Сына, летом 1620-го, Мария окунется в близкие отношения с Генриеттой и Кристиной. Она займется их образованием, религиозным воспитанием, туалетами, чтением с вниманием, какого не имел ни один ее ребенок.

Как мать она будет гордиться браком Генриетты с Карлом I, но будет и страдать от разлуки с дочерью. Вместе с Берюллом она сама вела переговоры по поводу брака, позаботилась о каждой мелочи в повседневной жизни королевы Англии, составе ее свиты, выборе ее окружения. Королева-мать писала дочери множество писем, иногда невероятно длинных и пространных. Их выспренный и витиеватый стиль, по мнению Марии, соответствовал ее представлению об образе матери, но через условности все-таки ощущается сильная привязанность к дочери.