Женевьева Шастенэ - Лукреция Борджа

Лукреция просит у матери-настоятельницы не пропускать к ней никого, включая папу, и с огромным облегчением входит в свою келью, где стены выбелены известью, где стоит кровать со столбиками, накрытая покрывалом из белого полотна, а пол, выложенный шестиугольной терракотовой плиткой, застлан циновкой из конопли. Монашеская бедность очищает ее от роскоши, лжи, интриг и слухов, эхо которых разбивается о стены Сан-Систо. Здесь она чувствует себя в гораздо большей безопасности, чем в самой неприступной крепости.

Уже к полудню римляне увлеченно строят предположения о ее бегстве. По их мнению, Лукреция захотела вырваться из-под влияния отца и брата. По мнению других, будучи женщиной набожной и устав от придворной жизни, она решила посвятить себя Богу. Две недели спустя Донато Аретино пишет кардиналу Ипполите д'Эсте о своих подозрениях относительно подлинных намерений Лукреции: «Некоторые говорят, что она хочет стать монахиней, тогда как другие рассказывают такое, о чем нельзя поведать в письме». Когда Асканио Сфорца спрашивает у папы римского о причине этого заточения, Александр VI отвечает, что он лично велел своей дочери уединиться в Сан-Систо, «поскольку это место весьма почтенное». Что не мешает ему 12 июня отправить отряд вооруженных людей, чтобы уговорами или силой вернуть беглянку. Сестра-привратница вовремя успевает опустить решетки. И если бы не вмешательство и авторитет настоятельницы Джироламы Пики, солдаты осквернили бы обитель.

Довольно было приезда Лукреции, чтобы нарушить спокойное течение повседневной жизни монастыря, а «когда папа прислал вооруженных людей, чтобы увезти ее, — пишет Каттанео, — многие сестры попадали в обморок». В свою очередь, не ставя в известность отца, Чезаре безуспешно предпринимает такую же попытку, но настоятельница, по совету Лукреции, потребовала у него папскую печать, которую он не смог предъявить. После этого поражения усилилась ненависть Чезаре к брату Хуану Гандийскому, виновному, по его мнению, в добровольном заточении Лукреции. У него начинает проявляться почти болезненная ревность по отношению к сестре, о чем Лукреция пока не догадывается или делает вид, что не догадывается. Впрочем, разве он не выбрал в любовницы куртизанку — знаменитую Фьяметту, по слухам, очень похожую на дочь папы?

Несколько дней спустя в своем уединении Лукреция получает известие о том, что убит ее брат, герцог Гандийский. Римляне уже обвиняют в его смерти Чезаре, которого Александр VI так долго оттеснял на второй план, отдавая предпочтение младшему сыну; Чезаре, который афиширует свое презрение к жизни других людей, равно как и к своей сооственной, которому по душе опасность, а значит, вызов всему и вся; Чезаре, который весьма далек от мысли, что необходимо оставить Богу право покарать соперника, и который всегда готов сам вершить правосудие. Поиск величия и счастья доводит его до крайностей, граничащих с преступлением.

В этот же монастырь, где живет Лукреция, в поисках уединения прибывает Ваноцца. Из двух женщин матери гораздо труднее. Авель и Каин в 1497 году! От нее Лукреция узнает о трагедии все до мельчайших подробностей.

«Римский первосвященник, — пишет Гвиччардини, — с самого начала своего царствования задался целью сделать средоточием земного величия своего рода герцога Гандийского, однако Чезаре, кардинал Валенсии, всему на свете предпочитавший войну, мрачно взирал на почести, коими осыпали его брата, чье место ему не терпелось занять». Именно тогда, в первых числах июня, Александр VI решил отправить обоих сыновей в Неаполь: Хуана — для получения инвеституры нового герцогства Беневенте, а Чезаре — в качестве папского легата, уполномоченного короновать Федерико Арагонского, наследника короля Ферранте, умершего год назад.

Их мать, осознавая, какая несправедливость творилась в отношении Чезаре, уже давно желала помирить сыновей. Накануне их отъезда в Неаполь она устроила застолье в своем имении возле Сан-Пьетро-ин-Винколи, которое она купила за 500 дукатов четырьмя годами ранее. В окружении виноградников, где трещали сверчки, вдали от римской жары, Ваноцца велела в тот вечер, 14 июня, подать сельский ужин в увитой зеленью беседке. Она сидела веселая во главе стола, и лицо ее хранило следы царственной красоты. Помимо двух ее сыновей были приглашены кардинал Монреале, Хуан Борджа и капитан папских войск Родриго Борджа. Внезапно появляется человек в маске, который подходит к Хуану и шепчет ему на ухо несколько слов, после чего удаляется, не вызвав ни у кого беспокойства. Вот уже более месяца его часто видят в компании герцога во время галантных приключений. По окончании вечера все разъезжаются на своих мулах в окружении оруженосцев. Позднее стало известно, что около дворца Чезарини, где жил вице-канцлер Асканио Сфорца, тот же человек возник из темноты, и герцог Гандийский, посадив его на круп своей лошади, объявил телохранителям, что покидает их и отправляется немного поразвлечься. Его сопровождал только один конюх.