Юрий Остапенко - Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

Начиная разработку реактивного учебного самолета, Яковлев обратился к еще одному своему сокурснику по академии, известному конструктору двигателей С.К. Туманскому. Его РУ19-300 вполне подходил и по габаритам, и по потребной мощности, и по расходу горючего. К 1960 году были построены два самолета, которые и поступили на испытания. В заключительном акте по поводу Як-30, а именно такой индекс получило новое детище ОКБ, было записано: «Отличные летные качества самолета, совершенное оборудование и возможность эксплуатации на грунтовых аэродромах с травяным покрытием позволяют рекомендовать Як-30 в качестве учебного и тренировочного самолета».

Но новой машине предстояли еще одни испытания. Высшее руководство страны, озабоченное развитием авиационной промышленности в Польше и Чехословакии, решило сравнить наш самолет с чехословацким L-29 и польским TS-11 «Искра». Победитель тендера получал возможность строить УТС для ВВС стран всего Варшавского блока.

И эти испытания Як-30 прошел успешно. При фактически равной тяге двигателей L-29 был тяжелее нашего Як-30 на 40 %. Вот она яковлевская школа, вот он результат постоянной борьбы за граммы и килограммы, привитая конструкторам с первой машины конструкции А.С. Яковлева. Польский самолет был еще тяжелее. Кроме того, более совершенный двигатель Як-30 давал существенную экономию топлива, а небольшая масса самолета обеспечивала гораздо меньшую трудоемкость при изготовлении. В силу этих причин себестоимость Як-30 была вдвое ниже, чем у L-29 и в два с половиной раза меньше TS-11.

После устранения замечаний, проведенных в ходе конкурса, документация была передана на завод № 116, а опытный образец Яковлев распорядился готовить для участия в Парижской выставке.

Но окончательные итоги авиационного конкурса подвел Н.С. Хрущев. Он сказал, что «есть мнение поддержать чехословацких товарищей», и это мнение оказалось решающим. Самолет Як-30 в серию не пошел. Последствия этого «политического» решения ощущаются до сих пор.

Обо всем этом Александр Сергеевич вспоминал на долгом пути из Дракина в Москву, и вид его был столь удрученным, что шфер не стал даже останавливаться в «огуречной столице Подмосковья», о чем Яковлев уже в Москве очень пожалел.

Позвонил из Дубны Березняк, напомнил про свой юбилей, сказал, что был бы рад видеть его в гостях. Яковлев оживился. Он с интересом наблюдал за ростом этого дубненского скромняги и понимал, что это один из самых ярких конструкторов-ученых, что находятся сейчас на острие научно-технического прогресса в ракетной области. Он со времен поездки в 1946 году в Германию был соратником таких видных ракетчиков, как С.П. Королев, В.П. Глушко, А.М. Исаев, Б.Е. Черток и др.

На настольном календаре он записал: «29 декабря 1972 г. – Березняк, 60 лет. Дубна».

Решил, что непременно поедет поздравить нового друга, несомненно, будущего Героя. Тем более что никогда не был в Дубне. Точнее, в том месте, где сейчас эта самая Дубна, он был – в 1939 году. Тогда он был в составе советской делегации, которая принимала на борту теплохода «Красный Перекоп» немецкую делегацию, прибывшую с ответным визитом на наши авиационные заводы. Была осень, моросил дождь, и красоты канала имени Сталина не впечатлили гостей. В кают-компании стюарды разносили бокалы, говорились тосты и пожелания долгого мира, так что к истоку канала прибыли уже навеселе. Теплоход дал протяжный гудок, и все потянулись на палубу, и тут не только у немцев, но и у наших отвисли челюсти: там, где воды Волги вливались в канал, по обоим берегам рукотворной реки стояли две исполинские гранитные статуи – Ленина и Сталина. Таких гигантских изваяний Яковлев никогда не видел ни до, ни после. Да и остальные тоже. Теплоход, сделав круг, причалил у маяка, на правом берегу канала, близ железнодорожной станции Большая Волга. Там на берегу на гранитных плитах у подножия памятника Сталину руководство треста Каналстрой (Управление капитального строительства НКВД) накрыло столы, главным блюдом на которых была рыба, выловленная тут же: стерлядь, севрюга, осетр, налим и др.

Яковлев отогнал от себя видение тех давних лет и вспомнил, что он еще раз был в этих краях, и это тоже было связано с немцами: в 1947 году он приезжал сюда разбираться с каким-то конфликтом, возникшим в коллективе немецких конструкторов, которых привезли сюда в надежде, что они вдохнут новые силы в дело создания реактивных самолетов. Яковлев тогда был против участия немцев в наших программах, и жизнь показала, что он был прав.