Михаил Ботин - За свободу Испании

Личный же состав нашего полка, дивизиона и батарей был укомплектован людьми различной национальности и разной степени грамотности. Некоторые бойцы, особенно татары, слабо знали русский язык, а среди русских и украинцев были еще неграмотные. Кто будет учить их русскому языку?

На помощь приходят жены командиров. В летних лагерях они выступают в роли учителей, проводят занятия с бойцами в специально запланированные часы учебного времени, а по вечерам дополнительно занимаются с отстающими. Активно включается в это дело и моя жена Елена, окончившая педагогический техникум. В батарее моим деятельным помощником по работе с бойцами-татарами становится авторитетный среди них помощник командира огневого взвода Шарип Гиззатулин, коренной житель Москвы, окончивший десятилетку и в совершенстве владевший русским языком. Шарип инициативен, трудолюбив, добросовестен. По его предложению орудийные расчеты были укомплектованы в основном бойцами-татарами, обучению которых он уделял много сил и молодой энергии. Вскоре бойцы орудийных расчетов стали мастерами «огня и дыма», как шутливо именовали батарейцы своих огневиков.

Летом 1936 года в подмосковном лагере зенитчиков шла напряженная подготовка к зачетным стрельбам. Предстоял ответственный экзамен на боевую зрелость. Стрельбы определяли степень овладения новой боевой техникой. Большой и упорный труд командиров, политработников, партийных и комсомольских организаций, всего личного состава полка не пропал даром. В течение летнего периода самые высокие результаты в боевой и политической подготовке оказались в дивизионе капитана Богдашевского, что было отмечено командиром полка полковником Иваном Алексеевичем Олениным — человеком весьма строгим в оценках.

Здесь мне хочется сказать добрые слова о личности Ивана Алексеевича Оленина. Как и большинство командиров-зенитчиков, он выходец из среды комсостава полевой артиллерии. Старый большевик, участник гражданской войны, по внешнему виду он был суров и неприступен. На его скуластом лице, под насупленными густыми бровями поблескивали вороненой сталью глаза. Голос глуховатый, говорил мало, но каждое слово несло глубокий смысл.

Внешняя суровость Ивана Алексеевича оказалась обманчивой: в повседневной жизни это был удивительно чуткий и отзывчивый человек. Совсем не мягкотелый, дисциплину и порядок в полку насаждал твердой рукой. Эта же рука умело направляла в нужное русло всю сложную и многогранную жизнь войсковой части. Никогда не повышал голоса при разговоре с подчиненными, не оскорблял их личного достоинства и не позволял этого делать командирам дивизионов. Слыл противником длинных и нудных совещаний, ценил рабочее время командного состава, не дергал людей по мелочам, всячески поддерживал творческую инициативу командиров подразделений, прекрасно знал их сильные и слабые стороны. За все эти качества бойцы и командиры звали его «батей».

Нас поражало упорство командира полка в изучении всего нового в военной теории и боевой практике, его изумительная работоспособность. Занятому днем повседневными заботами по административным и хозяйственным вопросам, ему приходилось работать над личной подготовкой по ночам. Дежуря по полку, я часто видел свет в окне служебного кабинета полковника Оленина: значит, готовится к занятиям по плану командирской учебы.

Чернобровый, черноусый сорокалетний комиссар полка Георгий Степанович Власенко заботой о людях, внимательным подходом и уважительностью к ним завоевал в полку прочный авторитет подлинного партийного руководителя. С комиссаром можно было по душам поговорить, посоветоваться, не боясь начальственного окрика. В молодые годы Власенко работал горновым на металлургическом заводе в Кадиевке на Донбассе. Участвовал в гражданской войне, учился в совпартшколе, а позже — на филологическом факультете Московского госуниверситета. В 1929 году по партийной мобилизации Георгий Степанович был направлен на политработу в Красную Армию.

Комиссар полка тщательно изучал деловые и моральные качества молодых командиров, вникал не только в их служебную деятельность, но и в личную жизнь. В беседах со мной он интересовался обстановкой, в которой я жил и воспитывался до службы в армии, расспрашивал, как я вступил в партию, что чувствовал при этом, доволен ли выбором военной профессии, служебной и личной жизнью.

В рассказе о юношеских годах до поступления в ряды Красной Армии я делился с комиссаром многим сокровенным, что оставило во мне наиболее глубокий след: о дружбе со сверстниками — украинскими, русскими, еврейскими и польскими ребятами, о взаимной выручке друг друга в трудные времена жизни в нашем провинциальном городе Староконстантинове на Украине. Без этой дружбы, говорил я комиссару, было бы трудно мне, сыну бедных крестьян, идти по ухабистой дороге жизни, вряд ли я смог бы получить среднее образование до призыва в армию и найти свое призвание — стать кадровым командиром.