Василий Емельянов - На пороге войны

Отсюда, из Рурской области, расходится паутина связей. Крупп имеет договорные отношения с большинством заводов, производящих вооружение в других странах.

Летом 1933 года большая группа крупповских специалистов уезжала в Италию на заводы Ансальдо. Один из отъезжающих, прощаясь, сказал мне: «Теперь не увидимся месяцев шесть. Будем делать пушки в Генуе. Десять пушек для Италии — сто для себя», — и он весело захохотал. А затем цинично произнес: «Все, что мы задумали сделать, — мы сделаем. Никакими договорами нас не остановить».

Завод Круппа так же, как и многие другие заводы Рурской области, получал сырье из всех уголков земного шара. Через Роттердам по Рейну непрерывным потоком шли баржи с рудой из Швеции, Африки, Испании, пески для изготовления литейных форм с Цейлона, марганцевая руда из Индии. Сырье разгружалось на огромной площади шихтового двора доменного цеха в Борбеке у собственных причалов завода. Здесь были созданы большие запасы. Доменные и мартеновские печи завода могли работать не возобновляя запасов сырья не менее года. Это давало возможность разумно вести производственный процесс, заблаговременно составить наиболее благоприятные составы шихты и избегать случайностей. Ни один из наших металлургических заводов не был так обеспечен сырьем.

Сырье они ввозили, а все оборудование изготовляли сами. Станки, машины, краны, огромные прессы для ковки слитков, прокатные станы, инструмент, приборы управления и контроля. Все они проектировали и изготовляли здесь, преимущественно в Рурской области.

Когда я говорил с директорами и владельцами заводов, я всегда чувствовал в их голосе и самой манере вести разговор чувство превосходства и какой-то пренебрежительно-покровительственный тон.

В 1934 году немецкая фирма построила в Англии новый металлургический завод — все металлические конструкции цехов и все оборудование было изготовлено в Германии. Завод был «сдан под ключ», то есть, открывая его, можно было немедленно приступать к работе.

У них огромная индустриальная мощь. А мы только что оправились от разрухи и начали набирать темпы. Нам многого не хватает. В те годы даже огнеупорный кирпич для металлургических печей приходилось ввозить из-за границы — своего не доставало, а многого из того, что требовалось теперь, никогда и не было.

На наши плечи, плечи первых советских специалистов, окончивших вновь созданные советские высшие учебные заведения, легла вся тяжесть решения сложнейших вопросов производства. Пять-восемь лет тому назад мы еще были студентами, а теперь мы взяли на себя огромную ответственность принимать решения по всем вопросам создания военной техники.

Многое для нас было неизвестно, и мы ломали головы, как подойти к решению мучивших нас проблем.

Б. Л. Ванников в Берлине упрашивал меня помочь ему ознакомиться с ружейными заводами Маузера.

— Ты знаешь, как они проверяют прицельную линию? Не может быть, чтобы все держалось на глазе мастера. По всей видимости, у них имеются какие-то оптические приборы. Мы их должны иметь. Или купить, или сконструировать. Нельзя производство вооружения строить только на опыте мастера. Производство должно быть технологичным, контроль не на глазок, а приборами с использованием самых современных методов и инструментов. Так как же насчет прицельной линии? — донимал он меня.

И сколько таких задач возникало каждый день! Их нужно было решать быстро — времени на поиски ответов история отвела до невероятности мало.

…Фашизм я видел своими собственными глазами.

Всего два года назад на моих глазах по улицам Берлина маршировали штурмовики и эсэсовцы, а их «хайль», «хайль», «хайль», кажется, навечно законсервировался в ушах.

В 1930 году, когда мы только что прибыли в Эссен, с нами не только не говорили о возможности военного конфликта между Германией и Советским Союзом, наоборот, всегда дружелюбно улыбались. Если разговор затрагивал военные вопросы, то собеседник начинал говорить о том, что Германия в прошлую войну совершила ошибку, отступив от концепций Бисмарка. Беседа обычно заканчивалась словами: в случае войны мы должны обеспечить по крайней мере нейтралитет России.

Но уже в конце 1932 года возникли новые мотивы. Нередко после того как заканчивалась загрузка сталеплавильной печи и бригада рабочих садилась на скамеечку отдохнуть, кое-кто с явным желанием поддеть поднимал вопросы о том, что немецкий народ тесно сжат в существующих границах и не может обеспечить свои самые насущные нужды.