Алексей Суворин - Дневник А.С. Суворина

В «L’Energie Fr.» № 132, 28 ф., жалуются на французскую полицию и небезопасность от апашей в Париже и Марселе. 12 000 жалоб было подано в 1906 г. в Марселе. Жители Марселя живут в постоянном страхе. В Китае и Индии личная безопасность лучше обеспечена, и в особенности в Японии.

Был М. А. Стахович. Сегодня о нем была в «Нов. Вр.» резкая статья Меньшикова. Я думал, он об этом. Ни слова! Говорили об опасности реакционной Думы. «Она может затянуть конституционный процесс, отдаться бюрократии, и затем новый взрыв революции. Только прогрессивная Дума может ввести в русло великую русскую реку. 2-я Дума в комиссиях сделала очень много. Левые постоянно мешали. Ничего не делали, только настаивали на самых радикальных решениях и не брали на себя роли докладчиков, никакой, стало быть, ответственности. Новый закон сделает Думу дворянской, и она будет такая же, как съезд. Я оспаривал. Бояться нечего. Возврата назад не может быть. Если дворянская будет Дума, пусть подерутся, а законы все-таки пройдут и будут лучше.

Стахович остается до среды и хотел еще придти, чтобы обратить меня в свою веру; это мудрено. Он топчется, не зная, куда пристать. Перед 2-й Думой говорил мне, что Столыпин уйдет до 1 апреля. — «Первое апреля его не увидит министром», — говорил он, а он разогнал 1-ю и 2-ю Думу, с третьей будет работать.

П. А. Столыпин отдыхает на финских шхерах. Это держится в секрете. Государь отпустил его туда на 10 дней, сказав, что может быть отпустит и дольше, если все будет спокойно. Журнальные свиньи назвали «Нов. Время» «министерским официозом» («Речь») и рады пожимать руку «Р. Знам.», если оно ругает «Нов. Время». Мы заступались много раз за союз русского народа, когда видели, что на него нападают несправедливо. Но быть в партии с г. Дубровиным и др. союзниками мы никогда не были и не будем. Не будем мы считать союз русского народа за русский народ, как не считаем за русский народ ни одной другой партии. Мы не признаем «народоправства» и не думаем, что оно даровано государем 17 октября 1905 г., хотя на этот акт постоянно опирались не только левые, но и революционеры. Во время министерства Витте газеты постоянно долбили это и все распоряжения правительства объявляли незаконными и нарушающими манифест 17 октября. 1-я Дума выбрала комиссию для следствия над правительственными лицами, которые исполняли приказы центрального правительства, т. е. готовились отдать под суд все правительство. Носарь потому и управлял Россией в течение 50 дней. Приказы и манифесты Сов. Раб. Деп. печатали почти все газеты. «Нов. Время» было далее допущено в заседания Совета. Публика взяла, по приказу Носаря, 180 миллионов из сберегательных касс, как «Нов Время» ни старалось остановить его от этого безумия. Когда я сказал гр. Витте, что существует два правительства, он отвечал:

— «Не два, а больше. Четыре наберется».

— «Какие же еще?»

Он не ответил. Он мне даже сказал, что не знает, где помещается Комитет этого Совета Раб. Депутатов.

— «Ваша супруга знает Пиленко. Пиленко был в этом Комитете по поручению редакции, когда я сидел в Вене, и знает адрес этого Комитета».

Он опять промолчал, стараясь мне доказать, что он действует безупречно и что я наседаю на него неправильно. Он перечислил все заседания совета министров и ту работу, которую он ведет. Он старался говорить докторальным тоном, внушительно, но, уйдя от него, на другой день я поместил резкую статью А. П. Никольского против его управления. Он называл меня своим другом и поцеловал, отпуская меня после продолжительного разговора. После статьи Никольского он опять меня позвал и опять стал внушать. Тут я переменил тон и прямо и резко сказал ему, что он ведет Россию к гибели, что он все распустил, никакой власти не обнаруживает, что он совсем не похож на прежнего властного Витте, который 10 лет управлял Россией. Тогда он встал и совершенно изменив тон, сказал:

— «Ну, я вам скажу то, чего я не говорил своим министрам. Я решился действовать твердо и циркулярно сообщил губернаторам, чтобы они арестовывали и ссылали в Сибирь революционеров».

— «Не поздно ли это? Удачно ли вы выбрали момент? Не обмануло ли вас ваше дарование?»

— «Не думаю», и пр.

Это было перед московским восстанием. Я сидел у него часа два, далеко за полночь. Он трусил все время и думал, что все само собой обойдется. В этом году он сам признавался мне, что тогда «растерялся» и что о Совете Раб. Деп. он узнал правду только после суда над ними.