Колин Кларк - Моя неделя с Мэрилин

— Господи! Не уверена, что мне нравятся все эти аристократические методы воспитания. А тебя когда-нибудь били, Колин?

— Меня довольно часто били тростью, но никогда не пороли.

— Бедный Колин... У меня было очень несчастное детство, но меня хотя бы не били вот так. Давайте выбираться отсюда, пока нас не поймали и не высекли. Наперегонки до машины! — И Мэрилин пустилась бегом через школьный двор, как лань. Я побежал следом за ней.

Воздух был горячий и влажный. Роджер оставил машину в тени, но температура на заднем сиденье старого «уолси» была теперь, как в тропиках. Я показал Роджеру, где свернуть с главной дороги, чтобы подобраться поближе к Темзе. Я давно здесь не бывал, и тропа, по которой мы ехали, стала теперь еще более ухабистой. Нас подбрасывало на каждой кочке, и Мэрилин отчаянно держалась за меня. Когда машина остановилась, мы были все в поту и намертво прилипли друг к другу, а потому поспешили к реке.

— Это единственное место, где в воду можно войти по песку, — сказал я, остановившись на берегу. — Поэтому купаться лучше всего здесь. Я плавал тут много раз, хотя и рисковал быть высеченным. Но осторожнее, Мэрилин: вода очень холодная.

— Это как раз то, что мне нужно! — воскликнула она. — Холодная ванна! Но почему здесь больше никого нет?

— Все разъехались по домам на летние каникулы.

Я обычно долго раздеваюсь (или одеваюсь, если уж на то пошло). По какой-то неведомой мне причине в этот момент я всегда необыкновенно щепетилен. К тому моменту как я надел свои новые плавки, — Мэрилин и я переодевались за разными кустами, — я уже услышал всплеск: это Мэрилин прыгнула в реку. Когда я наконец вышел из-за куста, я увидел только ее белокурую головку, торчавшую над водой. Входя в воду, я слышал, как она напевает что-то себе под нос и заливисто смеется.

— О, я так счастлива! Я правда чувствую, что это происходит именно со мной, а не с кем-то другим, — она посмотрела на меня и рассмеялась снова, опять посмотрела, а затем внезапно посерьезнела. — Колин, — позвала она, — мне что-то попало в глаз. Ты мне поможешь?

Сжав зубы от холода и держа руки над головой, я вошел в ледяную воду и, приблизившись к Мэрилин, заглянул в ее огромные глаза. Вдруг она обвила мою голову руками, притянула к себе и поцеловала в губы.

Мне потребовалась сотая доли секунды, чтобы понять, что происходит. Еще через секунду я осознал, что на Мэрилин нет одежды — по крайней мере выше пояса. Прикосновение ее губ и груди в ледяной воде едва не заставило меня потерять сознание.

— Уф-ф! Это было замечательно, — выдохнула Мэрилин. — Я впервые поцеловала кого-то моложе себя. Повторим?

— Позже, Мэрилин, дорогая, — я был в панике. — Что если мимо проплывет какое-нибудь судно? К тому же мы замерзнем. Подожди здесь секунду — я принесу полотенца. Если ты выйдешь из воды в таком виде и кто-нибудь увидит тебя, нас арестуют.

— О, ерунда какая! — воскликнула Мэрилин, выходя из воды следом за мной. — Роджер все уладит. А тебе незачем смущаться, Колин: ты ведь все это видел прежде.

Она была права: однажды я действительно видел Мэрилин обнаженной, когда случайно ворвался в ее гримерную без предупреждения. Но это не значило, что сейчас я мог отвести от нее глаза. Ее прекрасное тело излучало здоровье и жизненную силу. Она напоминала мне одну из тех очаровательных юных дев, которые сидят на облаках на картинах Тьеполо. Я вышел на берег первым, схватил одно из полотенец и набросил его на плечи Мэрилин. Затем взял другое и обернул вокруг своей талии, чтобы спрятать слишком очевидное доказательство влечения, которое я испытывал к этой женщине.

— О, Колин, старый итонец!1 — Мэрилин запрокинула голову и расхохоталась. Именно эти слова она произнесла тогда, когда я ворвался к ней в гримерную. — Было здорово! Меня редко целуют. У мужчин, которые появляются в моей жизни, кажется, просто нет на это времени. Они либо сразу запрыгивают на меня, либо хотят, чтобы я запрыгнула на них.

Роджер мирно спал под деревом, когда мы вернулись к машине. Он посмотрел на нас — растрепанных, в мокрой одежде — и покачал головой с очевидным неодобрением.

— Пора возвращаться домой.

— Да, наверное, — сказала Мэрилин, погрустнев. Она села в машину и съежилась на заднем сиденье, как ребенок, который знает, что будет наказан.

Путь в Парксайд-Хаус занял двадцать минут. Я держал Мэрилин за руку, но она молчала. По какой-то причине я чувствовал себя ужасно виноватым, но мне было нечего сказать. Настало время снова повзрослеть.