Элла Вашкевич - Фаина Раневская. Психоанализ эпатажной домомучительницы

Всю свою жизнь Фаина Раневская сражалась с судьбой-шлюхой, убегала от нее, старалась переломить. Казалось, эта дама легкого поведения все же ухитрилась взять свое. Не зря ведь в своем последнем — и единственном! — интервью актриса назвала себя кладбищем несыгранных ролей. Но вот что удивительно: сражение продолжается по сей день, даже после смерти актрисы. И знаете, мне кажется, что Раневская выигрывает!

Кабинет Психолога был обыден и скучен. Достаточно просторный, но так туго набитый мебелью, что казался тесным, он ловил солнечные лучи из высокого окна, занавешенного яично-желтой шторой. Пара кресел, обширный стол, покрытый толстым стеклом, под помутневшей от пыли поверхностью которого можно было увидеть множество бумажек с неразборчивыми надписями. Книжный шкаф времен развитого социализма — страшно неудобный, с узкими полками, перекошенными стеклянными дверцами и массивной нижней тумбой, о которую Психолог ежедневно ушибал ноги. Шкаф был полон книг — толстых и солидных — с мудреными психологическими названиями и скучными монотонными корешками. Попадались там и яркие краски популярной литературы, а также несколько фантастических и детективных романов с дарственными надписями — подарки Психологу от пациентов. Была еще пара спокойно-пузатых тумбочек, на одной из которых стояли графин с водой и пыльный стакан, а на второй красовался новенький электрочайник, рядом с которым ярко блестела цветастая объемистая чашка. В тумбочках лежали разные игрушки, листы бумаги, карандаши и множество других мелочей, которые Психолог иногда использовал в работе.

Кабинетом своим Психолог гордился. Не у каждого есть собственный кабинет. Но пациенты в святая святых не допускались. Так было не всегда, но однажды Психолог взялся помочь знакомой художнице, страдавшей то ли от детской психологической травмы, то ли от зависти к более удачливым товарищам по цеху, и, не подумав о последствиях, посоветовал ей расслабиться и выпустить пар.

— Вы слишком зажаты, — сказал тогда Психолог художнице. — Позвольте говорить вашему подсознанию, и мы докопаемся до сути проблемы.

Художница послушно кивнула, жалобно всхлипнула, утерлась мокрым уже платочком и неожиданно разнесла кабинет в клочья. Она разбила стеклянные дверцы книжного шкафа, растерзала несколько книг, вылила на стол воду из графина… Но самой большой потерей Психолог считал коллекцию фарфоровых собачек — он успешно использовал эту дивную свору далматинцев в диагностике, но увы, после визита художницы остались лишь разрозненные лапки, ушки и хвостики. Потом художница принесла в подарок довольно неплохую картину — осенняя парковая аллея, усыпанная палыми листьями, уходящая к рассветному солнцу вместе со свежеокрашенными скамейками, но картина никак не могла заменить фарфоровых собачек. И Психолог перестал допускать пациентов в кабинет.

Вместо этого он оборудовал «помещение для приемов». Небольшая светлая комната, мгновенно затеняющаяся уютными зелеными шторами, мягкий диван, два кресла, журнальный столик с непременным водяным графином и граненым учрежденческим стаканом. Тут же — высокая, с низкой талией бутылка «Боржоми». Люди в этой комнате нередко плачут, просят пить. Замучишься готовить кому чай, кому кофе. А «Боржоми» пьют все — и аристократы, и дегенераты.

Домашний уют комнате придавали несколько симпатичных кактусов на подоконнике. Иногда они даже цвели, и это было удивительно красиво. Психолог ни за что не признался бы даже себе, но кактусы он выбрал по одной причине — если вдруг опять попадется буйный пациент, то за растения можно не волноваться, кактусы могут постоять за себя. Рядом с графином он пристроил часы в форме стеклянной пирамиды — единственный потенциально опасный предмет, если бы у кого-то хватило сил оторвать его от столика. Часы были намертво прикручены к столешнице мощными болтами и насмешливо скалились циферблатами на все четыре стороны света. Они не тикали — в помещении для приемов царила благостная расслабляющая тишина.

Обнаружив, что многие пациенты предпочитают не усаживаться в кресло, а укладываться на диван на западный манер (не удивительно, ведь все импортные фильмы, в которых фигурирует психолог, имеют обязательную «психологическую» кушетку), Психолог обзавелся несколькими подушками-думками и начал предлагать пациентам брать с собой простыню.

Вот в этой-то спокойной комнате он и находился, когда началась вся история. Психолог мирно стоял у окна, поправлял штору и ожидал очередного пациента. Он не присаживался в кресло — сначала нужно помочь пациенту устроиться как можно удобнее, ну а затем размещаться самому.