Екатерина Мишаненкова - Я — Одри Хепберн

Меня научили тому, что привлекать к себе внимание — признак дурных манер. Никогда не следует выставлять свои чувства напоказ.

22 декабря 1948 года Одри Хепбёрн дебютировала на сцене.

Её первая роль, если можно так назвать участие в кордебалете, была в мюзикле «High button shoes» (один из вариантов перевода — «Высокие ботинки на пуговицах»). Эта комедия уже два сезона успешно шла на Бродвее, и ей прочили большое будущее в Лондоне, поэтому можно сказать, что Одри повезло — её отобрали в постановку. Тем более что у неё совсем не было опыта, а платили там вполне прилично — около восьми фунтов в неделю.

В театре ей пришлось тяжело. «Когда меня выбрали, я не могла отличить одной синкопы от другой, — рассказывала она. — Мне приходилось работать гораздо напряжённее, чем остальным девушкам». К тому же её голос был слишком слабым для сцены, и ей пришлось много заниматься, чтобы он прибрёл необходимую звучность.

Но все старания Одри были почти впустую — никто её особо не заметил, ни в одной рецензии её не упомянули. Надежду внушало лишь то, что после окончания лондонских представлений в мае 1949 года продюсер Сесиль Лэндо пригласил её в другой мюзикл — «Соус Тартар». Обдумав всё, Одри отказалась ехать с «Высокими ботинками на пуговицах» на гастроли и приняла предложение Лэндо, ведь он предлагал ей хоть небольшую, но роль, и даже со словами, а не только танцы в толпе других девушек. Это было правильным решением — «Соус Тартар» выдержал больше четырёхсот представлений, и в нём Одри наконец заметили и критики, и зрители.

Я была очень честолюбивой и использовала любую возможность. Я хотела учиться, и я хотела, чтобы меня заметили.

Участвуя в «Соусе Тартар», Одри Хепбёрн впервые влюбилась.

Её избранником стал партнёр по сцене, молодой французский певец Марсель Ле Бон. Отношения у них поначалу были вполне серьёзные — во всяком случае, Элла уже почти смирилась с мыслью, что её зятем станет певец кабаре. Радовало её лишь то, что молодые люди не спешили связывать себя узами брака, и можно было надеяться, что первая влюблённость скоро сойдёт на нет.

Но вот Сесиль Лэндо в отличие от неё очень возражал против этого романа. Он напомнил Одри, что если их с Ле Боном отношения станут известны публике, ей это может стоить карьеры. И для такого заявления у него были все основания. Всё-таки не стоит забывать, что как раз заканчивались ханжеские 40-е и начинались ещё более ханжеские 50-е. Мужчина мог заводить сколько угодно интрижек, обществом это не возбранялось, если он при этом не разрушал семью. Тогда как женщина могла из-за одной интрижки потерять репутацию и навсегда остаться с клеймом распутницы.

Одри приняла это к сведению, и они с Ле Боном стали встречаться очень осторожно. А там и надежды Эллы оправдались — после того, как Лэндо устроил Одри подрабатывать ещё и в кабаре, она стала возвращаться лишь под утро, и Ле Бон быстро переключился на другую, менее занятую девушку. Впрочем, чувства Одри к нему уже тоже остыли, и она восприняла расставание спокойно.

Я на полпути к тому, чтобы стать танцовщицей и актрисой. Мне нужно учиться.

Игра Одри в «Соусе Тартар» и его продолжении — «Пикантном соусе» стала привлекать внимание режиссёров и продюсеров.

Её запомнили зрители, о ней начали писать критики, и наконец на неё обратили внимание люди из мира кино. Сама она вспоминала об этом времени с некоторым недоумением, считая, что пресса незаслуженно уделяла ей слишком много внимания. Но она всегда была излишне самокритична.

Партнёр Одри по сцене, Боб Монкхаус, в будущем известный комик, рассказывал: «Её внешность была столь прелестна, что у вас перехватывало дыхание, когда она улыбалась и взмахивала ресницами». А одна из танцовщиц высказалась более резко, но не менее конструктивно: «У меня была самая большая грудь в кордебалете, а все смотрели на девицу, у которой её вообще не было!» Кстати, сама Одри как раз очень комплексовала из-за своих скромных форм и имитировала бюст при помощи подкладок из свёрнутых носков.

В это же время Одри успешно делала карьеру и в рекламном бизнесе. Успех шоу и помощь Лэндо, старавшегося везде продвигать своих артистов, чтобы их запомнили, помогли ей познакомиться с хорошими фотографами, и вскоре её снимки стали украшать многие известные журналы.

Очарование Одри Хепбёрн, которому предстояло покорить весь мир, постепенно набирало обороты.

Всё, что я делала на сцене, сводилось к тому, что я просто размахивала руками и улыбалась, но как-то так получалось, что обо мне упоминали газеты.