Николай Шпанов: Горячее сердце (рассказы)

- Зато верняк,- сказал я.

- Верняк-то он верняк, но кому нужен такой размен: истребитель на истребитель? Это нам невыгодно. Если еще бомбардировщик, идущий к цели,так-сяк. И то один на один не годится. У нас по прежнему должно быть: три к одному. Вот наша пропорция - большевистская. За одного нашего - трое фрицев.

- Так что же ты решил?

- Решил я с горячностью молодежи бороться. - Прохор встал и в раздумье прошелся по комнате. - Запрещаю. Запрещаю таран, ежели он не вызван необходимостью. Понятно?

- Ты это мне?

- Тебе и прочим...

К вечеру мы были на аэродроме. Ночь была ясная, лунная. Прохор ушел в воздух с первым же вызванным по тревоге звеном. Следом ушли второе и третье звенья. В мутном серебре лунного света я видел несколько мгновений его звено, но задолго до боя, конечно, потерял. Когда я сел, Прохора еще не было. Не вернулся он и тогда, когда все сроки посадки прошли. Оба его ведомых давно спали. Я не мог уснуть и каждые пять минут забегал к начальнику штаба узнать, нет ли известий о Прохоре. Ничего не было.

Только утром, когда я наконец забылся тревожным сном, мне показалось, что я слышу его голос. Прислушался. Действительно - Прохор.

- ...ну что тут было делать: рубанул я ему по заду и вся недолга. Да, видать, неудачно. Винт у меня стал бить так, что, того гляди, мотор вырвет. Вот и пришлось садиться где попало.

- Так, так,- сухо сказал начальник штаба - маленький педантичный майор - и принялся что-то торопливо записывать в блокнот. - А боезапас?

- Что боезапас? - удивленно опросил Прохор.

- Боезапас у вас был израсходован?

- Израсходован? - Прохор нехотя ответил: - Н-нет...

- Значит, вы имели еще шанс сбить противника огнем,- сказал майор.

- Да вы что пристали!.. - рявкнул вдруг Прохор. - Ну, может статься, имел шанс, может статься, сбил бы. Почем я знаю!

- Значит,- сухо отчеканил майор,- по вашим собственным установкам, которые мы только вчера давали летчикам, вы не должны были таранить, а должны были...

- Должны, не должны... - передразнил Прохор, но вдруг умолк и сердито уставился на майора: - Снимут с полка?

- Постольку, поскольку установки командования... Прохор сердито перебил:

- Я вас спрашиваю: снимут или нет?

- Поскольку... - начал было опять майор, но спохватился и сухо закончил: - Дело начальства.

- Я бы снял,- отрезал Прохор и бросил сердито: - Можете итти.

Когда дверь за начальником штаба затворилась, я тронул Прохора за плечо:

- Какого же чорта ты таранил, ежели...

- А!.. - он сердито махнул рукой. - Сердце не выдержало. Сдалось мне, что фриц ускользнет, ну и рубанул.

- Ссадил?

- А то,- Прохор усмехнулся.

- Бомбардировщик?

- "Ю-88".

- Шел он к цели?

- Какое это имеет значение?

- А такое, что своим тараном ты не только, его уничтожил, но и цель уберег.

- Да ведь у меня боезапас почти не тронут был! - всердцах крикнул Прохор и так ударил меня по плечу, что заныла ключица. - Ты пойми, аккуратист: я же его огнем должен был. А тут такое дело: в какие-то кусты свою осу засадил. Черт его знает, в каком она виде!

- Размен был бы выгоден, даже если бы ты осу совсем разложил: бомбардировщик с полным грузом в обмен на истребитель...- убеждал я.

- Это по-твоему, по-аккуратному. А, по-моему, не так. - Он снова поднял было руку, но я во-время увернулся от его ласки. - Будь я на месте командира соединения, непременно снял бы такого, как я, с командования полком.

Он с досадой взмахнул рукой и, не раздеваясь, повалился на койку. Через минуту ровное дыхание говорило о том, что он спит. Сон его был крепок и глубок. Словно он сам только что не приговорил себя к отрешению от командования частью. В третий раз.

Я не знаю, чего он заслуживает: взыскания или награды. Не знаю. Может быть, и вправду: нельзя воспитывать доверенных тебе людей, нарушая самим созданные правила. Может быть, может быть. Но мне по-прежнему мило его горячее сердце. Даже если его "снимут с полка", я глубоко убежден: он снова заработает его. И вот помяните мое слово: он обязательно получит героя. С таким сердцем нельзя не получить. Но это будет уже другой человек, это будет волевой командир без стихийных противоречий - герой во всех отношениях.

* * *

СЛЕПЕНЬ

I

Глядя на Прохора, вы, наверное, захотели бы спросить: правда ли, что за плечами этого беспечного, беззаботно улыбающегося человека больше двухсот боевых вылетов? Правда ли, что в его активе сотня воздушных боев? Может ли быть, чтобы этот присяжный балагур, как ни в чем не бывало, уже "сунул в мешок" шестнадцать немецких самолетов?