Коко Шанель - Коко Шанель. Жизнь, рассказанная ею самой

Едва переступив порог директорского кабинета, я с ходу заявила, что мы готовы подписать контракт на год, с тем, чтобы выступать по вечерам с парой песен. Директор потерял дар речи, успев предварительно уточнить:

— Кто?

— Мы! — отступать некуда, или нас возьмут, или в «Ротонде» отныне лучше не появляться.

Когда к директору наконец вернулась способность что-то произносить, он почти прохрипел:

— Петь?

— Да, у нас хорошие голоса.

Если бы он еще немного посомневался, все рухнуло, Адриенна была готова с рыданиями броситься прочь, почти наверняка я позорно сбежала бы за ней. Но последовала просьба:

— Спойте что-нибудь. Мадемуазель, где вы пели?

Сказать ему, что пели в церковном хоре? Или спеть то, что и так каждый вечер звучит в «Ротонде»? Это означало безусловный отказ. И я, уперев руку в бок, неожиданно для самой себя залихватски пропела те самые куплеты с петушиным криком! Знать бы тогда, как пристанет ко мне это «Коко»! Но даже если бы знала, не отступила.

Директор молча кивнул и знаком предложил присесть, видимо, все еще приходя в себя от моего напора. Адриенна петь категорически отказалась, но я, почувствовав интерес с его стороны, заявила, что у сестры голос еще лучше, только репертуар пока неподходящий. Уточнять, где же мы все-таки пели, он не стал.

Потом я поняла, сколь необычно это выглядело: две девушки с внешностью скромных швей вели себя с наглостью завзятых певичек кафешантана. Вернее, вела я, Адриенна скромно сидела на краешке стула. А у меня к скромному одеянию добавлялись еще худоба и откровенно детский вид, я всегда выглядела много моложе своих лет, в те годы совсем по-детски. Но тем нахальней держалась.

Из кабинета мы вышли с подписанным договором на целый год. Конечно, директор не мог рисковать, он не определил нам какой-то платы, но разрешил собирать деньги в свою пользу после каждого выступления. Тогда в Мулене это практиковалось, думаю, сейчас никому и в голову бы не пришло допустить толпу ничтожеств болтаться по сцене позади солисток и заполнять собой паузы между номерами на свой страх и риск.

В этом и состоял договор: нас допускали присутствовать на сцене и что-то изображать тогда, когда основной состав отдыхал. Можно было спеть, станцевать, а потом пройтись со шляпой по кругу в надежде, что кто-то опустит монетку в качестве поощрительного приза. За сезон таких певичек у задника сцены через кафешантан проходило великое множество, достаточно, чтобы неудачницу пару раз освистали, и хозяин, пожав плечами, договор разрывал и брал новую мечтательницу покорять артистический Олимп.

Почему я решила, что отличаюсь от всех, кто бестолково топтался и противно ныл, изображая пение, не знаю, но я твердо верила, что уж меня-то не освищут ни за что. Теперь я понимаю, что уверенность основывалась на непременном присутствии наших приятелей-егерей в зале. Попробовал бы кто-нибудь хоть раз свистнуть, это могло оказаться его последним днем. Зато весьма громкая поддержка нам была обеспечена!

Так и произошло, только услышав, что завтра мы поем в «Ротонде», приятели заполнили ее настолько, что яблоку негде упасть, выкрики, поддерживающие меня, легко заглушили само выступление. Аншлаг в масштабах «Ротонды» был полный, и это повторялось каждый вечер.

Но тогда успех был еще впереди, а пока мы возвращались к себе в комнатку, Адриенна всю дорогу ворчала:

— Это ты считаешь достойной работой?! Мы были пусть не богатыми, но честными швеями, а что теперь?

Я разозлилась:

— Ты можешь оставаться швеей! Или быть честной и здесь.

Адриенна помолчала, а потом поинтересовалась:

— А что ты будешь петь?

Хороший вопрос, потому что, кроме этих петушиных куплетов, я не знала почти ничего. Повторять репертуар певиц-солисток чревато неприятностями.

— А ты?

— Я? Я не собираюсь петь, что ты! — испугалась Адриенна.

После раздумий было решено, что я попробую спеть «Кто видел Коко у Трокадеро?», а сама Адриенна станет собирать деньги, обходя публику с изящной шляпкой.

Шляпку мы соорудили, а вот остальное было кошмаром. Внутренности «Ротонды» совершенно не соответствовали моим понятиям о жизни звезд кафешантана. Крохотная гримерка на двоих, размером чуть больше примерочной кабинки в магазине, воду нужно приносить с собой, убирать ее тоже, везде пахло пылью и затхлостью, гуляли сквозняки, в зале запах пищи и пива, выкрики, визг и расстроенное пианино…

Я видела все это, но с другой стороны рампы, если край крошечной сцены можно таковым назвать. Вернее, видела только то, что творилось в зале, а за сценой… Конечно, в первый же день Адриенна ужаснулась: