Одри Хепберн - Одри Хепберн. Жизнь, рассказанная ею самой. Признания в любви

Мне действительно повезло и везло дальше, больше таких кошмаров на площадке никогда не было.

На следующий после такого оскорбления день Билли Уайлдер пришел с утра без текста, это означало новый скандал с Богартом. Режиссер подошел ко мне:

— Одри, вчерашнюю сцену с Богартом надо переписывать полностью, но мы не успеваем. Сейчас снова будут крики и оскорбления.

— Почему вы не прекратите съемки?

Он обвел взглядом съемочную площадку:

— Как? Все эти люди не виноваты в наших отношениях.

Я решительно поднялась и направилась к помощнику режиссера. Вовсе не хотелось допускать новой стычки.

— У меня страшно разболелась голова. Нельзя ли хоть ненадолго прервать съемки, чтобы отдохнуть?

Ассистент была изумлена, никогда раньше я ничего не просила, но, видно, что-то поняла, в свою очередь, подошла к Билли и громко попросила не начинать съемку, чтобы Одри могла передохнуть.

Конечно, я ожидала взрыва негодования со стороны Богарта, но мысленно уже приготовилась дать отпор и высказать ему все в лицо, чего бы мне это ни стоило. И плевать на все правила хорошего тона и мамино воспитание! Доброжелательность тоже имеет свои границы, а вежливость не предполагает необходимость молча сносить оскорбления.

Мои глаза встретились с насмешливыми глазами Богарта, еще мгновение, и он наверняка обрушил бы на «английскую дилетантку, воображающую себя актрисой», как он меня называл, свой гнев. Но взгляд «дилетантки» даже через всю съемочную площадку пригвоздил знаменитого актера к месту. Я была готова закатить Богарту скандал покруче холденовского, еще немного — и надавала бы пощечин, правда, потом извиняясь. Не случилось, он не рискнул возмущаться. Труппа притихла, Уайлдер и Леман суматошно переписывали текст, а я разыгрывала из себя капризную звезду. Интересно, что не возмутился вообще никто, мне позволили изображать мигрень полдня!

Когда режиссер и сценарист наконец выползли из своего вагончика и объявили, что снимать будут сцену Богарта, а якобы страдавшая головной болью Одри спокойно откланялась, окружающие поняли все. Но для Хэмфри Богарта это был хороший урок, кажется, он осознал, что труппа настроена против него, а нападать на меня вообще рискованно. Во всяком случае, с того дня Богарт взял себя в руки, нет, он продолжал говорить гадости и давал понять, что он единственная звезда среди толпы бездарей и дилетантов, но делал это куда скромней, чем раньше.

Однажды Уайлдера спросили, почему он терпит выходки актеров. Режиссер вздохнул:

— Режиссер должен быть полицейским, акушеркой, психоаналитиком, подхалимом, ублюдком… и все это в одном лице.

А еще он сказал:

— У меня есть удивительно пунктуальная и ответственная тетушка, по ней можно сверять часы, и ей можно доверять. Тетя никогда не задержит и не сорвет съемку, если ей будет поручено, все выполнит вовремя и как надо. Но едва ли зрители будут платить деньги, чтобы смотреть на мою тетушку…

Но я считала, что это все равно не оправдывает звездных выходок актеров. Любая звезда должна быть прежде всего человеком, а на съемочной площадке тем более.

Зато я приобрела прекрасный урок отношения труппы и актера, заболевшего звездной болезнью, иногда очень полезно посмотреть на все со стороны, получилось нечто вроде хорошей и своевременной прививки. Не думаю, что я и без этого слишком зазналась бы, мама воспитывала меня иначе, все время твердя, что думать нужно сначала о других, а уже потом о себе, и что относиться к себе нужно во много раз строже, чем к остальным.

Наконец съемки «Сабрины» были закончены. Точно так же, как я не хотела окончания съемок «Римских каникул», несмотря на предстоящую собственную свадьбу, правда, не состоявшуюся, так теперь радовалась возможности завтра не тащить себя за шиворот на площадку и не слышать пререканий и оскорблений.

Словно в ознаменование окончания неприятностей последний день съемок принес мне новое дорогое знакомство. Едва переступив порог своей квартирки, услышала телефонный звонок. Сил не было ни на что, не то что разговаривать, но и думать не хотелось, желание осталось одно: залезть в ванну и не вылезать оттуда до завтра.

Еще тошней стало, когда приятный женский голос сообщил, что это Джин Симмонс — актриса, которая должна была играть принцессу Анну, и только отказ ее студии позволил мне сняться в этой роли!

Но то, что она сказала, возродило меня к жизни. Симмонс сообщила, что посмотрела «Римские каникулы» и считает, что я сыграла превосходно. Я не помню, что она говорила еще, но хорошо помню, что потом действительно валялась в ванне и ревела.