Александр Андреев - Князь Довмонт Псковский

1269 год. Злобствуя на россиян, магистр ордена собрал новые силы; пришел на судах и с конницею в область Псковскую; сжег Изборск, осадил Псков и думал сравнять его с землею, имея множество стенобитных орудий и 18000 воинов (число великое по тогдашнему времени). Отто грозился наказать Довмонта: ибо сей князь был страшен не только для Литвы, но и для соседственных немцев, и незадолго до того времени истребил их отряд на границе. Мужественный Довмонт, осмотрев силу неприятеля и готовясь к битве, привел всю дружину в храм Святой Троицы, положил меч свой пред алтарем и молился, да будут удары его для врагов смертоносны. Благословенный игуменом Исидором (который собственною рукою препоясал ему меч), князь новыми подвигами геройства заслужил удивление и любовь псковитян: десять дней бился с немцами; ранил магистра. Между тем новгородцы с князем Юрием Андреевичем приспели и заставили рыцарей отступить за реку Великую; вошли в переговоры с ними и согласились дать им мир.

1282 год. Дмитрий Александрович бежал к Новугороду (после измены его брата Андрея), и думал заключиться в Копорье. Новгородцы многочисленными полками встретили его на озере Ильмене. «Стой, князь! – говорили они: Мы помним твои обиды. Иди, куда хочешь». Они взяли дочерей и бояр Димитриевых в залог, дав слово освободить их, когда дружина княжеская добровольно выступит из Копорья, где находился тогда и славный Довмонт Псковский, зять великого князя. Доброхотствуя тестю, он с горстью воинов вломился в Ладогу, взял там казну его, даже много чужого, и возвратился в Копорье; но пользы не было: ибо новгородцы немедленно осадили сию крепость и, принудив Довмонта выйти оттуда со всеми людьми княжескими, срыли оную до основания.

1293 год. Во время «Дюденевой рати» Димитрий Переяславский бежал через Волок в отдаленный Псков, к верному зятю Довмонту.

1299 год. Ливонские рыцари неожиданно осадили Псков и, разграбив монастыри в его предместии, убивали безоружных монахов, женщин, младенцев. Князь Довмонт, уже старец летами, но еще воин пылкий, немедленно вывел свою дружину малочисленную, сразился с немцами на берегу Великой, смял их в реку и, взяв в добычу множество оружия, брошенного ими в бегстве, отправил пленников, граждан эстонского Феллина, к великому князю. Командор ордена, предводитель немцев, был ранен в сем несчастном для них сражении, о коем ливонские историки не упоминают, и которое было последним знаменитым делом храброго Довмонта. Он преставился через несколько месяцев от какой-то заразительной болезни, смертоносной тогда для многих псковитян. Довмонт тридцать три года служил богу истинному и второму своему отечеству добрыми делами и мечем. Граждане Пскова любили Довмонта более всех других князей; воины, им предводимые, не боялись смерти. Обыкновенным его словом, в час опасности и кровопролития, было: «Добрые мужи псковичи! Кто из вас стар, тот мне отец; кто молод, тот брат! Помните отечество и церковь божую!».

Н.М. Карамзин. История государства российского. М, 1994.

На западе по прежнему шла борьба с литвою и немцами. В Литве в это время произошли усобицы, вследствие которых прибежал в Псков один из Литовских князей, именем Довмонт, князь нальшанский, с дружиною и c целым родом, принял крещение под именем Тимофея и был посажен псковитянами на столе святого Всеволода: здесь в первый раз видим то явление, что русский город призывает к себе в князья литвина вместо Рюриковича, явление любопытное, потому что оно объясняет нам тогдашние понятия и отношения, объясняет древнее призвание самого Рюрика, объясняет ту легкость, с какою и другие западные русские города в это время и после подчинялись династии князей литовских. Псковичи не ошиблись в выборе: Довмонт своими доблестями, своею ревностию по новой вере и новом отечестве напомнил Руси лучших князей ее из рода Рюрикова – Мстиславов, Александра Невского. Чрез несколько дней после того, как псковичи провозгласили его князем, Довмонт, взявши три девяноста дружины, отправился на Литовскую землю и повоевал свое прежнее отечество, пленил родную тетку свою, жену князя Гердена, и с большим полоном возвратился во Псков.

В следующем 1267 году новгородцы с Довмонтом и псковичами ходили на Литву и много повоевали.

В 1268 году новгородцы собрались было опять на Литву, но на дороге раздумали и пошли за Нарову к Раковору (Везенберг), много земли попустошили, но города не взяли и возвратились домой; но скоро потом решились предпринять поход поважнее. Новгородцы выступили в поход под предводительством семи князей, в числе которых был и Довмонт с псковичами. Когда достигли реки Киголы 18 февраля, то вдруг увидели перед собой полки немецкие, которые стояли, как лес дремучий, потому что собралась вся земля немецкая, обманувши новгородцев ложною клятвой. Русские, однако, не испугались, пошли к немцам за реку и начали ставить полки: псковичи стали по правую руку, князь Димитрий Александрович с переяславцами и с сыном великого князя Святославом стала по правую же руку повыше; по левую стал другой сын великого князя, Михаил, с тверичами, а новгородцы стали в лице железному полку против великой свиньи и в таком порядке схватились с немцами. Было побоище страшное, говорит летописец, какого не видали ни отцы, ни деды; русские сломили немцев и гнали их семь верст вплоть до города Раковора; но дорого стоила им эта победа: посадник с тринадцатью знаменитейшими гражданами полегли на месте, много пало и других добрых бояр, а черных людей без числа, иные пропали без вести, и в том числе тысяцкий Кондрат. Сколько пало неприятелей, видно из того, что конница русская не могла пробиться по их трупам. Довмонт с псковичами хотели воспользоваться победой, опустошили Ливонию до самого моря. Латины (немцы), собравши остаток сил, спешили отомстить псковичам: пришли тайно на границу, сожгли несколько псковских сел и ушли назад, не имея возможности предпринять что-нибудь важное; их было только 800 человек; но Довмонт погнался за ними с 60 человек дружины и разбил. В следующем 1269 году магистр пришел под Псков с силою тяжкою, 10 дней стояли немцы под городом и с уроном принуждены были отступить, между тем явились новгородцы на помощь и погнались за неприятелем, который успел, однако, уйти за реку и оттуда заключить мир на всей воле новгородской. Датчане также прислали просить мира: «Кланяемся на всей вашей воле, Наровы всей отступаемся, только крови не проливайте». Новгородцы подумали и заключили мир на этих условиях.