Людмила Правоверова - Павел Филонов - реальность и мифы

И как воинствующий «здравый смысл» обывателей был неспособен различить в нелепых поступках сельского идальго дона Алонсо Кихано подвиги рыцаря Печального образа, так в жизни и творчестве Филонова многие видят или хотят видеть лишь психическую аномалию [18] Н. И. Харджиев, посещавший Филонова в 1930-е годы, говорил в интервью: «Он [Филонов. — Л.П. ] был маньяк, безумное существо, считал, что главное нарисовать, остальное все приложится». См.: Н. Харджиев: будущее уже настало // Харджиев Н. И. Статьи об авангарде. В 2 т. М., 1997. С. 371. , а не каждодневное подвижничество во имя высшей цели, что преломилось и в оценках произведений мастера. С первого же их появления на выставках критики стали адресовать автору упреки в патологическом пристрастии к анатомическому препарированию и к изображению уродств [19] Критик, печатающийся под псевдонимом Б.А., писал: «У г. Филонова — трюк хирургический, ободрана кожа с красно-синих фигур, дан противный рисунок из анатомического атласа». См.: Б.А. Выставка картин «Союза молодежи» в Петербурге // Огонек. 1913. № 48. С. 7. Подобные инвективы могли казаться справедливыми, так как несколькими годами позже сам художник утверждал, будто его аналитический метод позволяет воссоздавать физиологические, биологические, энергетические процессы, происходящие в человеке и в окружающей его «сфере». . Его картины называли «порождением больной горячечной фантазии» [20] См.: наст. изд. Критика, Брешко-Брешковский Н. Н. Искусство и художники. Выставка «Союз молодежи». , сравнивали с «видениями одурманенного опиокура» [21] См.: наст. изд., Критика: Янчевецкий В. Художественная хроника. , усматривали сходство с экорше [22] Т. Н. Глебова в своих воспоминаниях цитирует фрагмент книги И. А. Рахтанова как образец такого «материалистического» истолкования метода Филонова и его искусства. См.: Рахтанов И. А. Рассказы по памяти. М., 1966. С. 74. . Позднее, уже в советское время, стали отождествлять с проявлениями мелкобуржуазного пессимизма [23] Это мнение стало лейтмотивом вступительной статьи С. К. Исакова к каталогу несостоявшейся выставки Филонова. См.: наст. изд.: Исаков С. К. Филонов. .

И хотя отмеченная критиками живописная манера присутствовала уже в работах начала 1910-х годов, сформировалась она не сразу, а в результате долгих поисков. Недавно были опубликованы произведения, созданные Филоновым в пору занятий в мастерской Л. Е. Дмитриева-Кавказского, предположительно в 1907 году [24] Точнее, в Высшее художественное училище при Императорской Академии художеств, как называлось учебное заведение после реформы 1894 года. . Они написаны пастозно в широкой этюдной манере и, казалось бы, ничем не предвещают многодельную живопись и изощренный рисунок, характерные для индивидуального почерка мастера [25] См.: Халтурин Ю. А. Ранние этюды Филонова: Воспитание «видящего» глаза // Experiment/Эксперимент. Т. 11 (2005). Лос-Анджелес. 2006. С. 56–72. . Его формирование практически завершилось к 1910 году и совпало по времени со странными трансформациями в характере и в поведении Филонова [26] См.: наст. изд., Бучкин П. Д. О том, что в памяти. . Создается впечатление, что в последний год учебы в его жизни произошло событие [27] П. Д. Бучкин зафиксировал изменения в облике и в манере поведения Филонова, выразившиеся в превращении обычного жизнерадостного и старательного студента в человека замкнутого и погруженного в собственный внутренний мир, однако не сохранилось никаких документальных свидетельств, объясняющих причины такого перелома. До наших дней не дошли ранние дневники и записные книжки художника, почти полностью утрачено дореволюционное эпистолярное наследие художника. В те годы у Филонова не было постоянного жилья, он ютился в дешевых наемных квартирах и попросту не имел возможности хранить свои документы. Известно, что во время 1-й мировой войны пропали работы Павла Николаевича, хранившиеся у одной из его сестер, возможно, та же участь постигла и его бумаги. Но о своих переживаниях он в метафорической форме поведал в картинах. , под влиянием которого он окончательно утвердился в стремлении «иметь идеал, …раз поставив себе идеал, поверить ему, а поверив, слепо отдать ему всю жизнь» [28] Достоевский Ф. М. Идиот. Кишинев. 1969. С. 259. . Остались лишь косвенные свидетельства, позволяющие понять, откуда шел импульс к внутреннему преображению — образные ряды произведений той поры. Они свидетельствуют о том, что подобно Дону Кихоту, избравшему путь служения высшей идее под влиянием рыцарских романов, Филонов обрел свой «идеал» в произведениях современных мыслителей и поэтов [29] Это замечание справедливо и в отношении других мастеров русского авангарда, что превращает его в визуализированную философию. . Используя их для активизации воображения «как случайно подобранную на пути хворостину» [30] Белый А. Фридрих Ницше // Фридрих Ницше и русская религиозная философия. Минск, 1996. Т. 1. С. 66. , он принялся искать ответы на главные вопросы, над которыми на протяжении многих веков бьется и которые не может разрешить человечество: «Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем?» [31] Спектр человеческого бытия от рождения до старости П. Гоген запечатлел в картине, получившей название: «Откуда мы? Кто мы? Куда мы идем?». 1898. Холст, масло. 139 × 375. Музей искусств, Бостон. Художник хотел, чтобы картина «могла сравниться с Евангелием». См.: Гоген П. Письмо Д. де Монфреду. Февраль 1898 г. // Гоген П. Ноа Ноа. СПб., 2001. С. 221. Ранее всего «хворостиной» стала поэзия теургов и вдохновлявший ее «соловьевский эволюционизм, при котором и Богочеловек, и Богочеловечество суть как бы продукт мировой эволюции» [32] Бердяев Н. А. Русская идея // О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 195. . Думается, именно учение В. С. Соловьева подсказало Филонову ответ на последний из перечисленных вопросов — человечество движется к концу времен, чтобы войти в преображенное состояние.