Алимжан Тохтахунов - Мой Шелковый путь

Как видите, на счету Ирины есть четыре оценки 5,9, у Сары Хьюз — ни одной. И тем не менее на верхнюю ступень пьедестала почета поднялась именно американская фигуристка».

Спорт давно превратился в грязный бизнес. Конечно, не сам спорт, но все, что вертится вокруг него. А вертятся прежде всего чиновники, от которых что-то зависит.

«Я не могу утверждать, что у нас чистые руки. Но система гнила давно, и в известной степени мы — жертва этой системы», — сказал журналу «Time» президент Оргкомитета зимних Игр-2002 в Солт-Лейк-Сити Роберт Гарфф.

Если смотреть правде в глаза, то следует признать, что Международный олимпийский комитет потерял невинность давно — за много лет до того, как его возглавил Хуан Антонио Самаранч. В 1936 году МОК не пожелал перенести из нацистской Германии Игры 1936 года — зимние, которые состоялись в Гармиш-Партенкирхене, и летние, которые состоялись в Берлине. В 1972 году убийство израильских спортсменов и тренеров палестинскими террористами не заставило членов МОК прекратить Олимпийские игры в Мюнхене. Спустя три года МОК не отменил проведение Олимпиады в Москве в 1980 году, когда Советский Союз ввел армию в Афганистан. Но только в годы правления Самаранча МОК окончательно превратился в коррумпированную снизу доверху организацию. Два обстоятельства способствовали этому: коренное изменение состава комитета и деньги, которые начали получать города, ставшие олимпийскими столицами.

До поры до времени МОК представлял собой закрытый клуб монархов, принцев, князей, маркизов, баронов. Этих господ можно было обвинить в чем угодно, но только не во взяточничестве. Они не нуждались в деньгах, и купить их было нельзя. В 1970–1980-е годы закрытый клуб открыл свои двери для представителей «третьего мира», и они — африканцы и латиноамериканцы — принесли с собой нравы, которые были совершенно неприемлемы для основателя современного олимпийского движения, французского барона Пьера де Кубертена. Но именно они стали лучшими друзьями нынешнего президента МОК.

Однако до некоторых пор членство в МОК не обещало ни денег, ни дорогих подарков. Легендарный французский горнолыжник Жан-Клод Килли, бывший президентом Оргкомитета зимних Игр-1992 в Альбервилле, вспоминал в интервью журналу «Time»: «Мы не предлагали (членам МОК) увеселительные прогулки и роскошные отели. Мы дарили им пустяковые сувениры — перочинные ножички, авторучки…» А вот Оргкомитет Игр-2002 в Солт-Лейк-Сити оплачивал членам МОК авиабилеты в первом классе, размещал в пятизвездочных отелях, делал дорогие подарки, основал «образовательный фонд» для бесплатного обучения их родственников в американских университетах, оказывал бесплатную медицинскую помощь, устраивал родственников на работу и т. д. Оргкомитет Игр в Солт-Лейк-Сити играл по принятым в МОК правилам.

В 1991 году МОК премировал зимними Олимпийскими играми японский город Нагано, в котором не было и намека на спортивные сооружения, необходимые для проведения соревнований. Но житель Нагано, один из богатейших людей планеты Йосиаки Цуцуми, собрал 20 миллионов долларов на строительство в Лозанне Олимпийского музея, и это решило исход конкурса городов на право проведения зимних Игр-1998. «Никто не заставлял их жертвовать деньги на музей», — отвечал Самаранч на обвинения во взяточничестве. Не считал он взятками и многочисленные подарки, которые получает от городов, претендующих на проведение Игр.

Когда Килли ратовал за предоставление Альбервиллю права на проведение зимних Игр 1992 года, эти новые правила находились еще в зачаточном состоянии, однако они уже стали настоящей и неодолимой силой, когда в борьбу за Игры включился Солт-Лейк-Сити. Можно смело утверждать, что эпоха почти безграничной коррупции на олимпийском пространстве началась в 1984 году в городе Лос-Анджелесе. Америка знает, что ей нужно, и не жалеет средств для достижения своих целей. Понятие «нравственность» для американцев давно утеряно.

С этим мне пришлось столкнуться лично, когда в самый разгар лета 2002 года ко мне на виллу в Форте деи Марми нагрянула итальянская полиция и увезла меня в Венецию. «Америка, ФБР», — втолковывали мне что-то итальянцы, но я не понимал, о чем шла речь. По сумрачным коридорам, где со стен сыпалась крошка древних кирпичей, меня привели в камеру и с лязгом повернули ключ в замочной скважине…