Алимжан Тохтахунов - Мой Шелковый путь

По лицу Майкла Джексона чувствовалось, что он был очень доволен. Наверное, нигде ему не оказывали такого внимания, как в Москве. Но не менее счастливыми чувствовали себя и наши дети, оказавшиеся лицом к лицу с величайшим певцом мировой эстрады. После концерта Софья Николаевна велела вынести самовар и вручила его Джексону в качестве сувенира. Потом Головкина спросила разрешения сделать памятный снимок Джексона с участниками концерта. Он милостиво согласился, вышел на сцену, и дети облепили его со всех сторон. Их глаза восторженно сияли.

Вот так я привел Джексона к моей дочке в училище. Тогда ей было тринадцать лет, она училась в третьем классе МАХУ. Кстати, после этой поездки в Москву Майкл написал песню «Stranger in Moscow», вошедшую в его альбом «History».

В 1996 году Джексон опять приезжал в Россию, и Александр Коржаков, руководитель Службы безопасности президента, подарил ему какую-то ценную саблю, которую у Джексона при выезде изъяла таможня. Газеты долго шумели по этому поводу. Впрочем, это совсем другая история…

С1 января 1993 года я жил во Франции. Помню, что Париж оставил в моей душе печать разочарования в мой первый приезд туда. Я мало что знал о столице Франции да и вообще не мог похвастать хорошим образованием, поэтому был поражен, например, тем, что Елисейские Поля оказались вовсе не полями, а улицей.

И еще меня поразили нищие. Не тем, что они денег просили (в то время этого и на московских улицах можно было вдоволь насмотреться), а тем, что они говорили по-французски. «Попрошайки, а уже французский знают!» — изумлялся я, глядя на них. В голове держался твердый стереотип, что любой говорящий по-французски должен быть чуть ли не аристократом, а тут какие-то попрошайки…

Но следующие наезды в Париж понемногу стали менять мое мнение, город словно распахивал для меня свои объятия, открывался передо мной, показывал себя в своем истинном свете, скрытом от глаз торопливых туристов. Париж оказался душевным и многоликим.

Впрочем, это я понял далеко не сразу. После Германии меня ошеломила прежде всего дороговизна и какая-то разбросанность в ценах. Казалось, что во французском ценообразовании напрочь отсутствует логика и что вообще цены здесь не соответствуют качеству товаров и услуг. В Германии все было четко и упорядочено, цена всегда соответствовала качеству, а во Франции цены всюду какие-то «самостоятельные», непредсказуемые. Приехав во Францию, я обнаружил, к моему неописуемому ужасу, что там каждый ценник живет своей отдельной жизнью. Так, в Париже я отправился в трехзвездочную гостиницу и рассчитывал, что получу номер такого же уровня, какой получил бы в Германии. Однако вселился я, на мой взгляд, в сарай. Я слышал, что в Париже есть где-то приличные «три звезды», но я попал чуть ли не в ночлежку. Это подтверждает мою мысль о том, что за одни и те же деньги во Франции можно получить товар разного качества. В Германии такое невозможно, там есть стандарт.

Я уже упоминал, что в каждой стране долго привыкаю к новой кухне. Во Франции я долго не мог понять, почему нахваливают их еду. Всюду меня кормили какой-то ерундой, но я умудрился наконец отыскать маленькое уютное кафе «Бар де театр», где подавали курицу с рисом — никаких ненужных изысков, просто и со вкусом. Долго я заказывал только это, лишь много позже стал разбираться в тонкостях французской кулинарии.

Но вернусь к разговору о Париже.

Об этом городе нелегко рассказывать: он имеет много лиц, много масок, много оборотных сторон. Он праздничный, но не назойливый. Он многозвучен, но не шумен. Он наполнен таким обилием деталей, что Германия в сравнении с ним кажется серой и бесхитростной, как автобан. Германия скупа на эмоции, а Франция бурлит, словно торопится доказать свою «художественность». Возьмите в качестве примера кинематограф: много ли можно перечислить немецких кинорежиссеров, оставивших заметный след в cinema? Рифеншталь и Фассбиндер, больше никого не назовешь. А Франция переполнена ими: Ален Рене, Жан Ренуар, Марсель Карне, Рене Клема, Франсуа Трюффо, Бертран Блие, Жан Люк Годар… То же самое в литературе и живописи. Германия талантлива в войне, но почти бесплодна в искусстве. А искусство означает прежде всего умение любить и открыто проявлять чувства… Это же относится и к войне. Эдмон де Гонкур написал в своих «Дневниках» в дни Парижской коммуны, что француз отличается от немца прежде всего темпераментом; он не умеет тщательно прицеливаться на войне, ему нужно стрелять наугад, без передышки и бросаться в штыковую атаку. Если это невозможно, то француз парализован; механизмом его не сделаешь…